Галина Климовская - Светлые аллеи

В родном углу да прислонившись к печке —
Тепло и славно, будто бы в раю,
Хоть на столе в простой подставке свечка,
Да книга, да краюшка на краю.

Пусть блеклый шелк оконных занавесок,
Скрип половиц, разбитой двери вой,
И всей дороги – от крыльца до леса,
Зато обратный путь – домой, домой…

Пусть лес, да печь, да хлеб – вот все отрады,
И сколько жить – знать Богу одному…
И пусть душе еще так много надо,
Но главное – есть печь в родном дому…

Чтоб не попасться в плен пустых амбиций,
Чтоб избежать в пути кривых дорог,
Душа должна, сказал поэт, трудиться
И трудится (свидетелем сам Бог!).

И только здесь, среди берез, под вечер,
Когда закаты пью глотками я,
Охватывает душу мне и плечи
Немыслимая легкость бытия…

День. Улица. Фонарь. Аптека.
Те самые – и уж не те…
Прошло еще две трети века —
Того же, в той же маете.

Трамвай скрипит на повороте,
Театр вздыхает за спиной,
И Крюков мост мой взгляд уводит
Все к той же Пряжке – и не к той.

Сменились роли и сценарий,
Иная музыка слышна —
И только горечь с солью в паре
Все так же в ней растворена…

Таинственная ночь окутала наш город,
Кто спит, кто бодрствует, доходы дня считая.
А этим не до сна – любовь да разговоры…
А мальчик Костя по-над городом летает…

Таинственная ночь уходит за луною,
И новый белый день уж веки поднимает.
Проснутся скоро те, уснули эти двое…
А мальчик Костя все над городом летает…

Меня окликнули деревья
Сквозь неумолчный шум машин
На языке каком-то древнем —
Не для ушей, а для души.

Я к ним спешу, и поднимаю
К вершинам царственным лицо,
И все их речи понимаю —
Буквально каждое словцо.

По дороге вдоль рощи сырой
Под ногами, как пестрая шаль,
Весь усеянный палой листвой
И дождями промытый асфальт.

И не манит сегодня мой взор,
Как обычно, игра облаков —
Так хорош этот влажный ковер
Тонких линий и блеклых тонов

Стараний чьих-то воплощенье,
Прекрасен вязовый бульвар,
Луны ль в ветвях его свеченье,
Закатный ли горит пожар.

В соседстве с бедными домами,
Среди житейской маеты
И днем, и ночью, и утрами
Несет он вахту красоты.

В густую вязь ветвей и почек
Вникаю, идя из гостей,
Как в чей-то изощренный почерк
Посланья, полного вестей…

На свежевыпавшем снегу
Семян кленовых ритм неясный…
Я передать вам не могу,
Как это тонко и прекрасно.

И оживает между строк
В кленовом вычурном пунктире
Забытый было мной урок:
Не все так скверно в этом мире…

В безлюдной пустыне январского парка,
Средь елей, берез и скамеек в снегу
Я ранний закат, элегантно-неяркий,
Боясь упустить хоть бы миг, стерегу.

О если бы не был по ветру развеян
Стоявший здесь некогда Троицкий храм,
Как свет этот был бы разлит и рассеян
По всем золотым куполам и крестам!

Взглянуть на парк иль рощу свысока,
Из верхних окон – редкое везенье!
Шумит, кипит зеленая река —
Наглядный образ вечного движенья.

Здесь все роскошней, все здесь зеленей,
Как будто кто-то, жадный и капризный,
Все лучшее упрятал в вышине —
И мы довольствуемся видом снизу.

…А лип макушки – вот живой укор
Искусству кружев валансьенских!
И изредка сквозь лиственный узор
Блистает крест на церкви Воскресенской…

За черной обнаженной рощей
Октябрьский теплится закат…
Здесь бремя жизни много проще —
Как бы сто тяжких лет назад.