Халил Галиев - Вьюга Вечности

И как случилось, не пойму,
Как вывела судьба?
Стальная клетка на ветру,
И чужаков – стена.

И мыслей путается след:
Где я? где их обман?
И трудно вспомнить о себе —
Душа хранит туман.

Есть популярная игра –
Обманывать самих себя;
Святое правило одно –
Не признаваться ни за что!

Однажды, рано поутру,
Проснулся я в поту,
И разобраться не могу:
То ль сон, то ль наяву…

Весенний город, облака,
Зигзаги шьют стрижи,
Иду и про себя пою,
В душе цветут сады.

И всё как будто хорошо,
Чудесная пора!
Но что-то, чувствую, не так…
Потухшие глаза!

Да нет, какая ерунда,
Вон пара у пруда…
И снова равнодушный взгляд –
Потухшие глаза!

Я заметался средь людей,
И ужаса волна:
Идут среди цветов и трав
Потухшие глаза.

Идут по улицам слепцы –
Их алгоритм ведёт.
Глаза им больше не нужны:
Их взял автопилот.

Среди лакеев и вельмож,
В великолепии купаясь,
Сидел за ужином король,
Засунуть в рот кусок стараясь.

Уж не один десяток лет
Нет совершенно аппетита,
И самый сказочный шербет
Воротит короля от вида.

И так случилось: средь гостей,
Что важно рядом восседали,
Был приглашён один старик,
Его в народе мудрым звали.

Не долго мучая себя
Высоким царским этикетом,
Сказал старик: «Могу помочь,
Но не пилюлей иль советом.

Рецепт из мудрости веков,
Его раскрыть – погибнуть вместе,
А посему без слуг, вельмож
Должны мы быть в сакральном месте».

И надо должное отдать,
Король – не слабого десятка,
Велел он лошадей седлать,
И пусть в пути не будет сладко.

С тех пор прошло немало лет,
Напрасно короля искали;
В лаптях, от плуга чёрный след —
Вкуснее хлеба что видали?

Скрипит калитка на ветру,
Забытый старый дом,
Из покосившейся трубы
Не понесёт дымком.

И звонкий детский смех до слёз,
Что искренний такой,
Уж не коснётся этих стен,
Не тронет их покой.

Давно забытый старый дом,
Калитка на ветру,
Не кукарекает петух,
Проснувшись поутру.

И лишь воспоминаний тень
Всё бродит тут и там,
Разносит эхом прошлых лет
Былое по углам.

И снова эхом приговор:
– Уедем, что здесь жить,
Да сколько можно кур кормить,
С утра коров доить.

Вон наша ушлая родня
Купила «БМВ»,
И, чтобы вечер не скучать,
Сидит себе в кафе.

И надо б громко, кулаком,
Да всё ж она, жена,
И долго провожал их дом,
В пустую даль глядя.

Всё ждал с тех пор, тепло храня,
Пока жила душа.
Но тихо ангел умер здесь,
Вернувшись без крыла.

Бесполезная жизнь,
Бесполезные дни,
Седина на висках,
Дух отчаяния.

Если б мог я забыть
Ветра свежего свист,
Если б мог потерять
Груз страдания.

Но не в силах река,
Позабыв берега,
Устремиться туда,
Где печаль её.

Только маленький дождь,
В каплях вечность храня,
Тихо шепчет реке
Заклинания.

Пылкая, бесконечная,
Да к тому ж примитивно-беспечная,
Столь любимая тема вечная:
Болтовня о себе – боль сердечная.

Всё укрывшая, поглотившая,
Обо всём, обо всех позабывшая,
То молчащая, то кричащая,
Болтовня о себе – сердце спящее!

Пришёл к врачу один субъект…
Нет, стратегический объект:
Два крепких рядом молодца
Таращили на всё глаза.

– Чем удостоил Вашу честь?
(Ему б суметь намёк прочесть),
Но мутный глаз и толстый нос
Серьёзно приняли вопрос.

И отвечает свысока:
– Болит за всё моя душа:
Вот покупаю джип восьмой,
Болит душа, что цвет не мой.

Взял пятый загородный дом,
Болит душа – пожить бы в нём! —
Сказал с измученным лицом
Костюм, усевшись за столом.

На столь развёрнутый ответ
Взял врач невиданный предмет,
На глаз направил тонкий луч
И стал искать заветный ключ.

Смотрел, во всех углах искал,
Но след души совсем пропал.
Ушла свободная душа,
Оставив жадности раба.