Валерий Татаринцев - Великое ничтожество

Я их рассказом рассмешу,

Их подготовлю к встрече с крошкой,

Затем пойду посплю немножко» —

«Ну что ж, – ответил Бальтазар. —

Сегодня не пойдём мы в зал.

Я ж поброжу ещё чутьчуть:

Мне без прогулки не уснуть»

Он погулял ещё немного

Лесной извилистой дорогой,

Но вскоре вышел он из леса

У стен родного Керепеса;

Здесь встретил он Терпина Моша,

Тот его кликнул: «Мой хороший!

Студент любимый, Бальтазар!

Да это просто неба дар!

(Я говорю о Циннобере)

Ко мне прошу вас! В самом деле,

Я познакомлю его с вами!

Не описать того словами,

Как он красив и как умён!

В Кандиду, кажется, влюблён!"

При сих словах Терпина Моша

Едва качнулся Бальтазар;

Волной от вести нехорошей

По телу прокатился жар.

«Я жду вас, Бальтазар, к обеду

На любопытную беседу:

Мы будем там стихи читать,

Науку будем обсуждать,

Поговорим о том, о сём,

Затем конфетки пососём,

Чайком побалуемся с вами…

Ну, всё увидите вы сами.

Мы с дочкой будем очень рады», —

Закончил Терпин Мош тираду.

«Кандиду я увижу вновь!

Так велика моя любовь —

Её нельзя измерить!

Я не могу поверить,

Что приглашён к любимой в дом;

Всё время думаю о том,

Что завтра вновь свидание!

О, мука ожидания!» —

Влюблённый думал Бальтазар,

В груди пылал любви пожар.

«Пегас» 4 4 Пегас – в греч. мифологии крылатый конь. – гостиница студентов —

В покое был: без инцидентов

Прошло прибытье малыша.

А Фабиан, едва дыша,

Давясь от собственного смеха,

Рассказывал друзьям: «Потеха!

Какого видел я урода!

Над ним работала природа,

Должно быть, с пьяной головой!

Он так ужасен! Боже мой!

Без шеи грушаголова

И ростом, может, фута два,

И длинный непомерно нос

Щетиной рыжею порос.

Но так надменен, так спесив,

Как будто строен и красив!

Богат и родом знатен, видно!» —

«Тебе, должно быть, друг, обидно,

Что ты не герцог и не граф!

Ты, Фабиан, к нему не прав!» —

Один студент сказал ему.

«Не верите мне? Почему?» —

И Фабиан почти взревел,

Но вдруг коня того узрел,

Что видел он у малыша,

Пошёл к конюшне, не спеша,

Студентов за собой маня,

Слугу спросил: «Скажи, любезный,

Хозяин кто того коня?» —

«Он человек весьма полезный,

Помоему, он очень важен,

По виду смел он и отважен!» —

«Он безобразен и спесив?» —

«О, нет! Любезен и красив!» —

«Он злобен? Неприятен?» —

«Нет, добр и очень статен!» —

«Ты, Фабиан, слегка приврал

Насчёт уродства Циннобера,

Так расписал его манеры,

Как будто он большой нахал!» —

«Ах! Вы не верите?! Спросите

У Бальтазара – вот и он!» —

«Эй! Бальтазар! Вы нам скажите,

Неужто всадник был смешон,

Неловок, мал и злобен жутко?»

Ответил Бальтазар: «Минутку!

Неловок, мал и злобен – да!

Смешон – нисколько, господа!

Ведь недостойно человека

Смеяться над таким калекой!»

Студенты вскоре разошлись,

Друзья в свой номер поднялись

И Бальтазар сказал: «Ты знаешь?

Меня Мош Терпин пригласил.

Дождаться утра нет ведь сил!» —

«Да ты от страсти умираешь!

А я спокойно жду полдня,

Ведь пригласил он и меня», —

Спокойно Фабиан сказал,

Пылал от страсти Бальтазар.

Наутро Бальтазар оделся

В короткий бархатный камзол,

Подолгу в зеркало смотрелся,

Был на себя немного зол:

Не знал, как надобно одеться,

Но перед зеркалом вертеться,

Как барышня, он не любил.

Себе на шею нацепил

Брюссельских кружев воротник,

Затем сорвал и весь поник,

Свою касторовую шляпу

Он бросил тут же прямо на пол.

Тут Фабиан ему помог:

«Ты, Бальтазар, ужасно строг,

Придирчив сам к себе безмерно,

Уж перемерил всё, наверно.

Оденься просто, как всегда.

Одежда – это ерунда!»

Внял Бальтазар сему совету,

Оделся, как идёт поэту:

Небрежно, но вполне прилично

И Фабиан сказал: «Отлично!

Пора идти на званый вечер!» —

«Иду судьбе своей навстречу!» —

Сказал счастливый Бальтазар;

В груди пылал любви пожар.

Кандида встретила студентов

И провела в просторный зал,

Ей много разных комплиментов

Успел наделать Бальтазар;

Она им чаю предложила,

Конфет на блюдца положила,

Вина налила им в бокалы,

Чтоб не пришлось друзьям скучать,

И, извинившись, побежала

Ещё других гостей встречать.

Но вот явился Терпин Мош,

Сиял он, словно медный грош,