Юрий Киреев - Затмение. До и после. Тетрадь 28

Нарыли учёные в толщах земли
Город и, чтобы не ссориться,
Новую Трою они нарекли
Городом с именем Солнца.

Прямые проспекты в потёмках времён
Умело чертил Кампанелла
И то, что считалось красивым враньём
Стало реальностью в целом.
Томящая призрачность хрупкой мечты
Стала зовущей надеждой.
Обсерватории древней черты
Стали укором невеждам.

Видится с околоземных орбит
Звёздный проект Аркаима.
Немеркнущий разум – земной мегалит
Глядит из‐под вечного грима.

Векторы улиц и сегменты стен
Эгоцентричнее космоса.
А тайна, которую спрятала степь,
Стала приятною новостью.

Большие поклонники первой звезды
В центре земли застолбили
Крест, как оплот полевой борозды
И как отворот от могилы.

А больше того – мировой приворот
На счастье небесного качества
Чтобы оно у парадных ворот
Для каждого Русича значилось.

Так нужно ли братцы Донецк или Крым
Ввергать в бесконечную ломку?
Нам не простит Аркаим.
Нам не простят потомки!

1.
Я человек. Есть и руки, и ноги.
И главное, есть голова на плечах.
Но голова вырастает у многих.
Только бы мозг в голове не зачах.

И черепок чтоб, конечно, не стал бы
Ореху пустому сродни.
И не кололи б убойные залпы,
Ореховым эхом донецкие дни.

2.
Разве не факт цивилизационный?
Когда сын папашу берёт на прицел,
И не жалеет патроны
На похоронный процесс.

Сын занят своей трепанацией.
Папаша заштопал бушлат.
Кому на кого опираться?
Граница по кухне прошла.

Границу придумали саксы:
Ошибся – и верную смерть
Не штемпель фиксирует в Загсе,
А в городе фосфорный смерч.

Котлы, и воронки, и ямы.
И трупы, лежащие скопом.
Трупы с расколотыми черепами
Мастерски, но не осколками.
И не томагавком, и не индеец —
Скачет герой, но другой,
Тот, кто от страха не индевеет —
Лишь пустота за душой.

3.
Инея нет? Но иней повсюду!
От страха с утра индевеет Донбасс.
И я холодею. Там русские люди.
И им не поможет контуженный Спас.

Но от какой задымлённой купины
По светлому лику слеза поползла?
Надежда взлетела – лежит половина.
Ракета другую с собой унесла.

Силятся Лыцари сжечь по частям
Неопалимую русскую Лебедь.
Забыли и саксы: душа – это храм.
А лебедь гнездится на небе.

4.
И голосует «неридная» Рада
За смерть нерождённых, за жизнь никакую,
Роя копытом хазарского прайда
От русских заветов межу роковую.

Майданцы спешат отработать сполна
Десерт у себя на поминах.
Такая теперь утвердилась цена
Очень цветным Украинам.

Гарцуют не кони! Беснуется гетто.
Точит ножи геноцид.
Но успевают! Увозят кареты
Сшивать, что не смогут сшить и праотцы.

Пан Порошенко! «Не твий ли цэ крестник?»
Без глаз, без руки и без ног
В ладошке зажал сохранившийся крестик.
За жизнь ухватился, как мог.

5.
За крест ухватиться в беде не смогла
Родина Мовы великой.
Вонзилась в людское сознанье игла
Новохазарского ига…

Укол отчуждения русских искал,
А выследил русское братство.
Потухло сознанье. Пропала искра
И поздно за голову браться.

Время распалось на до и теперь.
И люди вцепились друг в друга.
Кто смотрит на запад – открытая дверь.
Кто против – другая услуга.

Русскому прежде, чем голову снять
Язык надо с корнем отрезать.
План «Барбаросса» с повестки не снят.
Дополнен: «Калёным железом!».

Крещёный крещёного стал убивать
На диво повстанцам ислама.
Как будто забыли, что русская мать —
Это их общая мама.
Русский русскому роет яры,
Сверяясь по Натовской карте.
На Юго‐востоке нацистский нарыв
Прорвался кровавым азартом.