Юрий Киреев - Затмение. До и после. Тетрадь 33

Никому не заказано верить
В полёт и в паденье, а больше, что между.
И в то, как товарищ Берия
Души имел, но не трогал надежду.

Полночный стук в двери – не время молитвы.
Мушка – не муха. Не крестик курок.
И только Надежда спасает от бритвы
Последнего вздоха живой волосок.

С петлиц на петлицы наркомов индустрии
Грозно снимались и вешались ромбы.
И «зэки» возмездия, морщась от устали
Сделали к сроку соборую бомбу.

Над ста городами гнобилась тоска:
Не уподобиться чтоб Хиросиме!
Каждый напряг одного волоска
Стал мегатонной надеждой России.

Надежда по пяткам не прячется.
Крылья мешают. Размах не велит.
Надежда дыхалки лишённая начисто
Не отлетает. Надежда парит.

Парит. И не в играх потешных
Брались зарубки на буднях врасплох,
Не торопясь на грешную
С почётной доски эпох.

В полночь не чавкают двери.
Лоб потирает, кто дюж.
Затосковали товарищи Берии
По челнокам с чемоданами душ.

У распорядителей лжи и убийств
Душеприказчики в фаворе.
Каждый бухгалтер, юрист и лоббист
Отформатирован в Гарварде.

Но Гарвард не 37‐ой. И в помине.
И не от скуки – под атомной пломбой,
Уже по Бродвейю гуляет ботинок,
Как начинённая вобла.

Так было. Но выпало сверится
Надежде с охапкой баклуш
От гегемонии сердца
И модернизации душ.

Нет, память быльём не покрылась.
Не по масштабам одежды.
Это расправила крылья,
Как транспаранты надежда.

А площадь оцеплена. С виду война.
И с ней для шнура сетевого
Трибуна не зря заминирована
Прозрением 37 ого.

Захват. Захват. Хватательное хобби…
В последний раз тисков железной жабой
Наперекор пульсирующей дроби
Больных артерий сердце пережато.

Но трезвый мозг, как прежде расторможен
И примеряет заготовки мата,
Пригожие с трибуны бросить в рожи
Генералиссимусам рейдерских захватов.

Закон был передуман в думный ребус
И выбит здравый смысл ребром режима.
На сдачу брошена распаренная репа —
От новых выборов знакомая пожива.

Протестный спич вдруг оказался бредом
И мухами, влюблёнными в котлеты,
Заткнул голодный рот искусный рейдер
А сам народ содействовал при этом.

Но не искупят преисподний праздник
Ни тучи мух, ни даже чёрный пояс.
Не потому ль что снится пояс красных
Заветов, как души и сердца полис.

Бомбила брат в режиме опохмела
Очнувшись еле в ледяном поту,
Вдруг ощутил дыхание химеры
И страсть припасть к прощёному кресту.

За что? За что? Но не ответил Отче
В себе детину убивать не в новость.
По мальчику, кто чист и не порочен.
На крышке гроба голосила совесть.

Растревожил Прокопенко
Всех нашествием грибов.
Все лисички и опенки —
Указатели гробов.

Только нет предмета спора.
Вон учебники и те
Говорят, грибные споры
Есть и в звёздной пустоте.

На спор верить нет резона
Ни сегодня и ни впредь.