Галина Везикова - Вчера, сегодня, завтра…

Льют на землю опять дожди,
А я слышу: терпи и жди!.
Ты ответишь, согреешь, да? —
И учусь я терпеть и ждать.

Тучей хмурой тоска лежит,
Рядом столько коварной лжи.
Жду и верю, что Ты придешь,
Победитель греха, мой Вождь!

Ты не плачь, униженный,
Братьями непонятый,
Видит Бог обиженных,
Их печали помнит Он.

Был Он Сам в презрении,
Был Своими изгнанный,
В трудное мгновение
К плачущему близок Он.

Нелегко забытым быть,
Но запомни твердо то,
Что огнем испытывать
Надо даже золото.

Не горюй, униженный,
Братьями непонятый,
Видит Бог обиженных,
Не забудет, помнит Он.

Ты жалуешься: столько горя разного!
Но можно ли бездействовать в скорбях,
Когда так просто и понятно сказано:
«Любовью вечною Я возлюбил тебя!

Твоя душа – пылинка в мироздании,
Но Я с тобой делю любую боль,
Чтоб четко отпечаталось в сознании:
Господь мой – это вечная Любовь».

Вздыхаешь ты: стучатся беды прежние,
И искушенья душу теребят,
Но повторю Я с терпеливой нежностью:
«Любовью вечною Я возлюбил тебя!»

В ночи огни дрожащие костров,
Привычно дремлют пастухи в полях,
Приковано внимание миров
К планете под названием Земля.

Приблизилось рождение Христа,
Он – Божий дар,
безмерно нужный всем,
А на тропе – усталая чета:
«Держись, Мария!
Близко Вифлеем!»

Никто не выйдет радостно встречать,
В приюте скромном не найдется мест.
Но ангелы сигнала ждут
Начать
Великую симфонию небес.

И Сам Владыка
неба и земли
Распоряжается оркестром тем.
…Вот, огоньки селения вдали;
«Держись, Мария,
близко Вифлеем!»

Эта ночь среди других событий,
Что прошли толпой под небосводом,
Никогда не будет позабытой,
И ее не затуманят годы.

И страницы Библии листая,
Я к словам прислушиваюсь чутко
И пытаюсь мысленно представить
В эту ночь свершившееся чудо.

Вдруг, нарушив долгое молчанье,
Над землею в небе темно-синем,
Словно флейты, звезды зазвучали,
Радостно приветствуя Мессию.

И на стройность чудных звуков этих,
Озарив притихшие селенья,
Хор небесных жителей ответил
Гимном ликованья и хваленья.

А земля молчала равнодушно,
Не заметив появленья Бога,
Лишь пастух простой то пенье слушал,
Онемев от страха и восторга.

Да следили за звездою яркой
Мудрецы с волненьем и надеждой,
И несли Царю царей подарки,
Запылив дорожные одежды.

Вспоминая ночь святую эту,
Я хочу опять увидеть ясно:
Воинства, сияющие светом,
И солому Вифлеемских яслей.

И расставив памятные вехи,
Прослежу душой предельно точно
Трудный путь от Бога к человеку,
Начатый Мессией этой ночью.

Был подан пастухам особый знак,
И самому неграмотному ясный:
«Младенец Тот —
в обычных пеленах,
Но колыбель особенная —
ясли».

Ему не приготовили дворца,
Не кланялись придворные у трона,
Особым образом увенчан Царь:
Колючий терний —
царская корона.

И за меня Он отдал жизнь Свою,
Страдал отверженный,
с тоской и болью.
В слезах, я,
потрясенная,
стою
Перед такой особенной любовью.

Правда ли, тихой была эта ночь,
Если две тысячи лет спустя,
Слышу, ничем не могу помочь, —
Новорожденное плачет Дитя?!

Робко и нежно —
слышно едва —
Но сохранились под небом синим, —
Шепотом сказанные слова,
Самые первые,
Матери – Сыну.

Говор пастуший, блеянье овец,
Птицы бессонной крик запоздалый,
И неожиданно —
чудная Весть
Ангела с миссией небывалой.