Анатолий Фуцин - Пьеса дня

Бензобаки самолета взрываются, и зал утопает в чудовищном всепоглощающем мареве.

Занавес.

На сцену выходит Круг.

КРУГ

Приятна всем моя округлость.

На сцену выходит Гипотенуза.

ГИПОТЕНУЗА

Квадратов сумме я верна.

На сцену выходит Додекаэдр.

ДОДЕКАЭДР

Я, как цветок, румян и пышен.

На сцену выходят два Веселых Перпендикуляра.

ВЕСЕЛЫЕ ПЕРПЕНДИКУЛЯРЫ

А мы ортагонально отымели параллельных двух прямых, потом мы их пересекли в незримо удаленной точке, а после отымели снова – глумливо, жестко и смешно. Теперь мы отымеем вас.

ВСЕ (в ужасе)

О нет, о нет!

Веселые Перпендикуляры глумливо имеют тщетно пытающихся убежать визжащих героев, после чего, хлопнув друг друга ладошками по ладошкам, весело спрыгивают в оркестровую яму.

Занавес.

На сцену выходит Мужчина с поджаривающимся, почпокивающим блином вместо лица.

МУЖЧИНА

О как же чпокаться люблю я, блин!

На сцену выходит Женщина с поджаривающимся, почпокивающим блином вместо лица.

ЖЕНЩИНА

А я-то как почпокаться люблю-то, блин!

Мужчина и Женщина набрасываются друг на друга и сливаются в неистовом поцелуе. Их лица-блины склеиваются, они с чавканием всасываются в губы друг друга. В какой-то момент Мужчина и Женщина пытаются разъединиться, но натянутые нити хлопающего пузырями теста притягивают их друг к другу. Они снова соединяются, борются, падают на сцену, срывают друг с друга дымящиеся одежды и пузырятся уже не только лицами, но и телами, сливаясь в однородную булькотящую массу.

Три минуты невыносимо долгого шкворчащего, хлюпающего, всепоглощающего почпокивания.

Занавес.

На сцену один за другим выходят четыре Мудака одного роста и поворачиваются лицами к залу.

ПЕРВЫЙ МУДАК

Я мудак.

ВТОРОЙ МУДАК

И я мудак.

ТРЕТИЙ МУДАК (откинув руку)

И мы тоже.

ЧЕТВЕРТЫЙ МУДАК

Это так.

ВСЕ ЧЕТВЕРО

И все ж не все нам не с руки,

И не во всем мы мудаки!

Первый Мудак достает из кармана антикварный лефоше и стреляет себе в висок. Пуля, раскрошив его голову, точнехонько, висок к виску, пробивает головы остальных Мудаков.

В опадающем кровавом облаке четыре тела гулко валятся на сцену.

Занавес.

На сцену выходит Чекист в черной хрустящей кожаной куртке.

ЧЕКИСТ

Опасна работа простого чекиста

В этом изъеденном алчностью мире,

Где в каждой квартире капиталисты

Прячут деньги в оливье и кефире.

Чекист достает из левого кармана куртки стакан кефира.

ЧЕКИСТ

Вот сами смотрите: обычный стакан,

Кефир в нем подвержен процессу гниения.

А в нем спрятано золота целых пять грамм,

И с ними весь мир катится в бездну забвения.

Чекист достает из правого кармана миску с оливье.

ЧЕКИСТ

А вот, например, салат оливье:

О нем мы не можем сказать ничегошеньки,

Пока не найдем по червонцу, что подлый рантье

Спрятал в каждой пузатой зеленой горошинке.

Тут салат оливье начинает набухать, страшно шкворча и пузырясь майонезом. Он переваливается через края миски, огромными булькотящими каплями падает на сцену и трансформируется в огромного Оливьешного человека.

ОЛИВЬЕШНЫЙ ЧЕЛОВЕК (гулким раскатистым утробным басом)

Да ебаный же ты пиздец.

Оливьешный человек наваливается на Чекиста и с громким чавканьем отгрызает ему лицо.

Занавес.

На сцену широким шагом выходит дородный породистый пожилой мужчина в отлично скроенном и очень дорогом кремовом костюме. На его ногах розовые кожаные туфли, под лацканами однобортного пиджака цветет пышный бутон жабо. Лоснящиеся после гладкого бритья щеки обрамляют тщательно расчесанные бакенбарды. Черные с небольшой проседью волосы блестят гелем в свете потрескивающих софитов.

Мужчину переполняют эмоции, в его глазах искрится лукавая доброта, он светится довольством, окрыленностью и замечательным настроением, которым спешит поделиться со всем залом.

Широко улыбаясь, раскидывая на ходу руки и уже открыв рот для вступительного приветствия, мужчина устремляется к авансцене, но спотыкается и с чудовищным грохотом падает на барабанную установку в оркестровую яму.