Сергей Дмитриев - Россия сердце тревожит… Стихи о России и поэзии

«Двушка» – зритель событий ярых,
Помнит горе, геройство она.
Снится ныне монете старой,
Как кипела вокруг война,

Как бомбили и убивали
Радость, счастье и города,
Как отдельные дни вставали
В ленту жизни словно года.

Помнит сердце монеты руки,
Что держали ее в войну…
А теперь уже юные внуки
Тех, погибших, встречают весну.

Да! Еще не зажили раны,
Раны металла и раны людей.
Всё чернеют былые шрамы
И на монетах, и в прошлом семей.

У войны выходных не бывает,
А бывают лишь будни одни…
Как ни странно, но я вспоминаю
Мною не пережитые дни.

Будто я отступаю с боями
До пределов стылой Москвы,
А кругом как раны зияют
По дорогам воронки и рвы.

Мы идём, понурившись к долу,
За спиной – родная земля,
Не спасённые нами сёла,
Реки, пастбища и поля.

Где найти отвагу и силы,
Чтобы этот исход прекратить,
И последние вытянув жилы,
Даже тени позора смыть?

Только вера и русские дали
Нам способны в бою помочь.
Мы забудем, что страшно устали,
Вражий стан отгоняя прочь.

Мы очистим родные просторы
От незваных и наглых «гостей»
И спасём навек от позора
И себя, и своих сыновей…

Я опять и опять вспоминаю
Мною не пережитые дни.
На войне выходных не бывает,
А бывают лишь будни одни.

Уходят строем ветераны
Туда, где ангелы их ждут,
И где болеть не будут раны,
И где появится… уют.

Но до ворот заветных рая
Ещё ведь надо дотянуть,
И, дрязги быта побеждая,
Они свой завершают путь.

Они опять идут в атаку,
Ведь позади у них Москва.
Остались лишь на эту драку
У них бессменные права.

Они Отечество спасают
Не ради благ, не в орденах…
И сами всё ещё не знают.
Как ждут их там, на небесах.

Архангелам давно известно,
Что каждого из них в раю
Ждёт самое святое место,
Как в том обыденном бою…

Мы отпрыски больного века,
Его средины и конца.
Мы – образ новочеловека,
Его типичного лица.

Нас – миллионы, миллионы,
Живущих тихо, без помех.
Мы все – почти «наполеоны»
С чертами общими для всех.

Мы, как и век, больны хандрою
Нам не подвластной суеты
И глубиною напускною,
Таящей пропасть пустоты:

Не видим то, что нужно видеть,
Не знаем то, что знать должны,
И не умеем ненавидеть,
И не умеем быть честны.

Мы говорим о чем попало.
Дойдет до дела, мы – в тени.
Нам утруждаться не пристало —
Мы – благоденствия сыны.

А в головах – застой и скука,
А на душе – покой и лень.
И нам из жизненного лука
Не угодить в мечты мишень.

Мы худосочны и брезгливы.
В нас больше вида, чем сердец.
Мы так убийственно красивы,
Что обезличились вконец.

Мы лицемерны и нередко.
Мы откровенны невпопад.
На нас на всех нашита метка:
«Я – неиспользованный клад».

Двадцатый век, его средина…
Двадцатый век последних лет…
Мы – точная его картина.
Мы – образный его портрет.

Захожу в кооператив
За покупкой стелек.
Ухожу ни мертв ни жив
От потери денег.

В магазине все орут
Громко, неучтиво:
То ли мыло там дают,
То ли водку с пивом.

Чебуреки, пирожки…
Как не подкрепиться.
Я попробовал с тоски —
Теперь лежу в больнице.

Вот что нам мечтали дать,
Бухарина читая.
Над Россиею опять —
Нэпманская стая.

Нынче в моде не посев
И не жатва лучшая.
Нынче в прессе нараспев —
СПИД и проституция.

«Я в торговлю не пойду.
Рабочей быть не нравится.
Даст судьба и попаду
В московские красавицы».

«Мой миленок позабыл
Про любовь и сватов.
Дело просто: он купил
Видео по блату».

Забирают всех подряд.
В Ташкенте стало тише.
Но на свободе, говорят,
Медунов и Гришин.

В бузине сидят чижи,
В огороде – дядька.
Эй, Чурбанов, расскажи,
Что такое взятка?