Насиба Кипке - Серебряные яблоки

Когда же полная луна

Плывет над водопадом,

Любви и нежности полна,

Проходит Дева садом.

В лучах небесной доброты,

В ее чудесном свете

Трепещут радостно цветы,

Заждавшиеся дети.

И дарит всем она покой,

В котором горе глуше,

Ласкает тонкою рукой

Младенческие души:

Подснежник, яркий василек

И полевую кашку,

Тюльпана алый огонек

И скромную ромашку.

Девичье многоцветье грез

Шлет Божья мать влюбленным:

Кустам прекрасных гордых роз,

Жасмину и пионам.

И в отдаленные углы

Всегда зайдет Мадонна,

Оттуда тянутся из мглы

К ней плющ и беладонна.

Годами помнят лепестки,

Как их коснулись пальцы, -

То души, полные тоски,

Изгои и скитальцы.

Ползучий хмель и мох лесной-

Все те, кто в круговерти

Не верит радости земной

И ждет угрюмо смерти, -

Сейчас свободны от стыда

И горечи признаний.

Смывает благости вода

С них боль воспоминаний.

Я повторяю, как в бреду,

(Сегодня мне не спится):

– Кем я цвету в твоем саду,

Небесная Царица?

Звенит сиянием ответ:

– Вы все равны: забытых нет!

8.

В пасхальную ночь

Деревьям плохо видно. Им помочь

никак нельзя: на месте держат корни,

Хотя у церкви в праздничную ночь

Нет прихожан смиренней и покорней.

Они не произносят слово "Бог",

Не смеют попросить благословенья.

Им только свет, струящийся у ног,

И величайшей тайны дуновенье.

Пора домой, но лучше подождем.

Мы постоим тихонько у ограды.

Деревья причащаются дождем,

И любопытством их смущать не надо

9.

Два ангела

( притча)

Два ангела-бродяги как-то в ночь

Остались спать в одном богатом доме.

Ворчун-хозяин их не выгнал прочь,

Но лечь велел в сарае на соломе.

Устроились. Заснуть давно пора,

Но видит старший, что в стене дыра.

Поднялся он, взял в руки мастерок

И эту дырку залепил как смог.

А вечером дорога привела

К другому дому. Снова постучали.

Достатка нет. В избытке лишь зола,

Но здесь гостей улыбками встречали.

За стол их усадили бедняки.

Был сладок хлеб, печали далеки.

Отдав усталым путникам кровать,

В сарай ушли супруги ночевать.

А утром, только небо посветлело,

Глядят они: корова околела.

Ох, как же детям быть без молока!

На сердце тяжело у бедняка.

И младший ангел старшему сказал

(поверить он не мог тому, что видел):

– Несправедливый! Где твои глаза?

Помог ты злыдню, доброго обидел!

– Поверхностен бывает первый взгляд,-

ему другой с улыбкой отвечает.-

В дыре стены запрятан древний клад.

Теперь богач об этом не узнает.

А к добрым людям приходила смерть,

И, чтоб ребенку их не умереть,

Я заплатил владычице суровой

Хозяйскою пятнистою коровой!

10.

Ворожба

За лешачьими лесами,

Под немыми небесами,

В тишине стоячих вод

Лебедь черная живет.

Высоту крылами мерит,

Слову льстивому не верит,

На приманку не идет,

Чуя лжи колючий лед.

И чудна же птица эта!

Ищет тьмы, не хочет света,

То грустна, то весела.

Ей защитой – два крыла.

Как на той лебедке черно платье -

На тебе, боярыня, заклятье

От хулы и от привета,

От лихого человека!

(Перстенек в святую воду положи!

Нитку на запястье привяжи!)

Разобьется, словно синь-хрусталь,

Молодой боярыни печаль!

11.

Такая сумасшедшая весна

О, девочка, резвушка, хохотунья!

Проснувшись рано, скачет допоздна

Такая острокрылая летунья,

Такая сумасшедшая весна!

Заглядывать в нахмуренное небо

(Так дети смотрят взрослому в лицо),

Догнать, куда б ни шел и где б ты не был,

И с ног сбивать, бросаясь на крыльцо.

И улыбаться нежно первоцветом,

Тянуть за кудри сотни разных трав…

Она дитя: обязанностей нету,

Зато как много радости и прав!

Весна – из нудных правил исключенье!

Весна – такая в сердце кутерьма,

Что требуется срочное леченье,

Которое назначила сама!

То были мы все

1.

То были мы все

А кто-то на лестничной клетке курил.

А кто-то купил тараканам отраву.

Папаша зевал, а ребенок хандрил:

Молочная каша пришлась не по нраву.

А кто-то привычно ругался с женой:

Язык есть во рту, почему не ругаться?

А кто-то, обнявшись, стоял под луной-

Пришла им фантазия поцеловаться.

А кто-то забытую книгу читал

И думал, что прежде все было иначе.

А кто-то во сне, словно птица, летал.

А кто-то икал в истерическом плаче.

То были мы все – с кожурою и без -