Анна Купровская - Холодное сердце, сказка в стихах по мотивам одноимённого произведения В. Гауфа

Вам скажет непременно каждый,

Кто в Шв а рцвальде был хоть однажды:

Наш край чудесней всех чудес!

Лишь здесь растёт прекрасный лес,

Где тьма необычайных елей,

Таких больших, на самом деле,

Что выше нет в других местах!

Там затеряться – жуткий страх!

Лишь здесь вы встретите людей

Могучих воинов сильней:

Здесь воздух, солнцем и смолою

Пропитанный насквозь с лихвою,

Здесь красота великих гор

И рек волшебное теченье,

Здесь сч а стливо живут селенья

И для души – святой простор!

Гористой стороны мужчины,

И впрямь гиганты, исполины,

В одежде яркой, дорогой

Сияют важной красотой:

Шир о ки шаровары в складку

(В таких попляшешь и вприсядку),

Камзолы чёрные строги

И я рки красные чулки,

А шляпы с острыми верхами –

С большими круглыми полями;

Наряд продуман и блестит,

И придаёт почтенный вид.

Живут близ гор – умельцы дела,

Стекольный мастер славит край:

Судьба и совесть повелела –

Работу д е дов продолжай!

В другом наследственном местечке,

От леса всё поближе к речке,

Такие ж шв а рцвальдцы живут,

Но их – другой семейный труд:

Их д е ды, пр а деды, отцы –

Всё лесорубы, плотогоны,

Всегда трудяги, храбрецы,

Не знали страха и преп о ны 1 1 – Преп о на, препятствие, помеха. .

Народ до моря лес сплавляет

По Рейну на больших плотах,

Большие деньги выручает

В прибрежных знатных городах.

А брёвна самые большие

Они в Голландию везут,

Из них голландцы удалые

Морские судна создают.

Их жизнь сурова и проста,

И потому одежда тоже:

Рубашка, куртка – из холста,

Штаны, мешок – из чёрной кожи.

Из их карманов длинных, грубых

Линейка медная торчит,

Как знак их дела говорит –

Мы плотогоны, лесорубы!

Но более других примет

Они гордятся сапогами,

Которые созд а ли сами –

Таких нигде на свете нет.

В них легче выполнять работу

И можно проходить везде –

И п о суху, и по воде,

И через лес, и по болоту.

Ещё недавно Шв а рцвальд знал –

Средь них живут лесные духи.

Теперь-то это сказки, слухи,

А прежде – житель трепетал,

И было жить порой невмочь.

Рассказывают, эти духи

Носили платье – ну, точь-в-точь

Как наши старики, старухи.

К примеру, добрый друг людей –

Стеклянный Человечек милый,

Могуществом своим сильней

Любой людской, хоть царской силы,

При этом ростом небольшой,

Да, как ребёнок годовалый,

Старик продуманный, бывалый,

С открытой, светлою душой.

Носил камзол он и перчатки,

Шир о ки шаровары в складки,

Чулочки, шляпу, башмачки

И даже на носу очки.

А Великан-Мих е ль носил

Суровых сплавщиков одёжи.

Его кто видел, говорил,

Что сапоги его из кожи –

Как дерево величиной!

Мужик любой бы с головой

Внутри свободно б поместился.

И каждый в истине божился.

С такими духами как раз

Пришлось однажды повстречаться

Тому, кто с жизнью мог расстаться…

Но слушайте теперь рассказ.

Когда-то в Шв а рцвальде жила

Мунк Барбара, вдова честн а я.

Супруг, пред смертью завещая,

Оставил сыну все дела.

Обычный угольщик он был,

Любил своё простое дело,

Работал, не жалея сил.

Но сыну П е тру надоело

Сидеть близ ненавистной ямы,

И если б не страданье мамы,

Давно б он бросил скучный труд.

П е тер Мунк

Нигде, нигде меня не ждут!..

Башмачник, повар, часовщик,

Поэт, стекольщик… без сомненья,

Из них любой к добру привык,

Их все зовут из уваженья!..

Какая жалкая судьба,

Чуть лучше, может быть, раба –

Быть угольщиком чёрным, грязным,

Противным, мерзким, безобразным!

Просиживать млад ы е дни,

Печальной скукою полны,

Близ ненавистной ямы чёрной,

А после колесить упорно

С тележкой по дорогам, сёлам,

По улицам и близ ворот –

Товар проталкивать вперёд,

Внушая жителям весёлым

И страх, и жалость, и презренье!

За что, скажи, о, провиденье?

За что так строг нещадный рок?

Какой мне выучить урок?..

Вот выйдет Петер Мунк в кафтане,