Владимир Земша - Курсантская исповедь. «На переломе эпоx»

Конец апреля. Прогалины снега. Хрустальный звон сокрушающихся ледяных масс. Пробуждение природы. Яркое весеннее солнце. Женя Бедиев с Петькой Кривченко, забросив учебники и прихватив лишь конспекты, для подготовки к предстоящим контрольным, отправились в лес. Они любили зубрить на лоне природы.

Резиновые сапоги то чавкали по весенней жиже, то хрустели, словно по сахарным островкам, обледеневшего снега.

– Пить охота!

– А хочешь берёзового сока?

– А, давай!

Выбрав берёзы потолще, ребята проковыряли ножами в крепких стволах дырки, всунули туда трубки от капельниц, по которым вскоре с всхлипами обратного воздуха, запульсировали прохладные струйки животворного берёзового сока, живительной влаги, которую ребята, спустя несколько минут, жадно выпили пересохшими губами.

– Вкусно, но мало! – Женька выдернул трубку, обнял берёзу и стал жадно тянуть губами сок прямо из её раны. Отпрянул. Задумался. Вырезал на коре ножом имя «Дина», потом – две извилистые полоски, напоминающие форму губ и, закрыв глаза, в следующую минуту он припал поцелуем, как ему, охмелённому запахом весеннего леса, казалось, к сочным девичьим губам, обнял как девичью талию ствол берёзы…

Петька, причмокивая как вампир, так же высасывал соки из соседней берёзы…

Расположение 20 роты.

– Товарищи курсанты! Кто ещё не написал письмо домой о своей распрекрасной службе, вперёд! И не дай божé, хоть один родитель обратится к командованию, типа «что случилось, сын не пишет!..» – старшина прошевелил челюстями, зыркнул глазами и скрылся в каптёрке.

«…То, что я сейчас нахожусь далеко от вас, обусловлено моей любовью к вам и к Родине. Это мой долг перед вами и перед всем народом. А за меня не беспокойтесь, я не ребёнок. Душа моя из сопливого гражданского хряща превратилась в кость. Погода, минутные слабости, предрассудки и прочая муть не гнетут меня. Всё это я переношу легко… Стоишь порой часовым, изморенный после тактик, бессонных ночей, борешься со сном, вырубает, но знаешь, что это непозволительная роскошь, граничащая с преступлением и даже гибелью. Раньше сон был в глазах, хотелось их закрыть. Резало. Теперь сон изнутри. Стоит сесть или лечь. Стоит чуть-чуть ослабиться, как тут же снится сон. В наряде по столовой, под утро, с картошкой в руках засыпаешь. Картошка в глазах расплывается. Под утром завалишься. Кто на железный стол. Кто на деревянную решётку. Дневальные, часовые очень вялые ночью. В глазах всё расплывается. Веки держишь открытыми, а перед собой всё расплывается. Сейчас, чтобы мы не бурели, сержанты за нас взялись. После каждого отбоя – несколько раз подъём. Засыпаешь уже в ночь на следующий день. Т.е. после 12-ти. Теперь спать умею во всех позах: сидя, стоя, да ещё и так, что бы видно не было… Недавно опять рыли окопы, на этот раз ночью. Сейчас – как крот грязный. Прошлой ночью шинель чистил всю ночь под краном с ледяной водой, а другой тут нет, и стираем, и моемся только ей. А притом ночью-то бродить не положено! Поэтому будит дневальный. Утюг один на всех, им и сушим, и гладим форму по очереди. Утром всё ещё мокрые, досушиваем форму на себе. Сапоги рвутся сзади по шву, сами зашиваем, ремонтируем, как можем, каблуки прибиваем, подковы. Недавно были стрельбы из БПМ с орудия «Гром» и спаренным пулемётом ПКТ 17 17 Пулемёт Калашникова Танковый . Оценка снижалась за темп стрельбы…

Я по вам очень скучаю. Но ничего, я всё выдержу и приеду в отпуск! Не дождусь этого дня! Целую всех! Ваш Владислав», – Тимофеев заклеил конверт…