Array Антология - Мир в ладони

Кое-что для формирования местного пейзажа предпринял и сторож Леонид Михайлович – бывший инженер, проработавший в НИИ пластмасс три десятилетия, теперь пенсионер – соорудил и установил три радиотелескопа. Кое-какие материалы для производства, такие как жидкий азот, удалось достать благодаря давним связям с начальством института. На свое хобби с радиотелескопами сторож тратил львиную долю своей зарплаты и пенсии. Сотрудники института по большей части относились к чудаковатому сторожу со снисходительностью, достойной тихих городских сумасшедших, а за глаза называли прозвищем Тесла. Данные с радиотелескопов выводились на старый списанный ноутбук, любезно подаренный руководителем института, и Леонид Михайлович с интересом изучал диаграммы, поглядывая на соседний монитор с выведенными на экран камерами слежения.

Хлопнула дверь – это напарник Сергей вернулся с обхода.

– Михалыч, опять хвосты варил?

– Федька чего-то есть стал плоховато, а это он любит – ест, аж за ушами трещит.

– Воняет жуть!

Хвосты пенсионер варил на электрической плитке, стоявшей прямо в каптерке.

– Es tut mirleid, mein Freund.

– Это что значит?

– Будь добр, вылей бульон, а? Спина болит.

– Нашел уборщицу! – беззлобно проворчал Сергей, схватил кастрюлю и вышел на улицу.

Леонид Михайлович вглядывался в диаграммы, нервно ковыряя бороду.

– Никаких аномалий. Продолжаем молчать, значит? – обратился сторож к экрану.

Напарник вернулся, с грохотом поставив кастрюлю на место.

– Ну как там? – спросил он, закуривая сигарету.

– Где? – задумчиво спросил Леонид Михайлович.

– Ну, там. В космосе.

– По-разному, Сергей, по-разному.

– Не было сигналов от этих?

– Если б я поймал сигнал, ты бы понял. – Леонид Михайлович покрутил кустистые брови.

Сергей затянулся и сплюнул сквозь зубы на пол.

– Михалыч?

– А?

– Я понимаю, не мое дело, но зачем тебе это?

– Я пытаюсь опровергнуть парадокс Ферми.

– Что это значит?

– Это значит, Сергей, что все мы – и эти устаревшие конструкции, ты, я, Федька, вонь от хвостов – окружены невообразимо гигантским, постоянно расширяющимся пространством, заполненным раскаленной, излучающей смертельные поля мертвой материей. И парадокс Ферми говорит нам, что в мертвой вселенной есть только одно проклятое место, где, вопреки математическим расчетам, материя запузырилась в безумной пляске жизни. Я хочу убедиться, что мы не одни в этой бесконечно огромной камере смертников. Многие говорят, что старость – это вечер жизни, – чушь! Это утро, когда тебя поведут на электрический стул. И все, для чего я хочу стать свидетелем опровержения парадокса Ферми, – так это для того, чтобы этим треклятым утром обнаружить в своей камере хоть кого-то, может быть, жуткого и опасного преступника, неприятного типа, который скажет: «Эй, парень! Мы не одиноки – держи хвост пистолетом».

– Умно, – протянул Сергей и снова смачно сплюнул. – А если он, тот парень, скажет: «Михалыч, ты отвратителен и глуп, здорово, что тебя больше не будет». Скажет: «Я тут живу, и без тебя будет намного просторнее. Хоть свиными хвостами вонять не будет». – Напарник засмеялся.

Леонид Михайлович вздохнул.

– Ты, Сергей, живешь в сугубо человеческом измерении сути вещей, причем в таком, очень бытовом контексте.

– Опять непонятными словами заговорил. Хочешь сказать, что я быдло и, как ты выражаешься, люмпен-пролетариат?

– Это не я, это Карл Маркс выразился.

– А мне плевать на твоего Маркса с высокой колокольни! Выразился он! И где он сейчас? Если твоя мертвая материя породила меня, значит, я зачем-то нужен? Что там со звездами происходит? Ни ты, ни я не узнаем. Только ты насилуешь свой мозг всякой чепухой, а я нет. Баба жопастая да пиво с рулькой – вот это интересно.

– Да-да… – Леонид Михайлович уткнулся в монитор, вглядываясь в диаграммы и думая о чем-то своем.

– Михалыч?

– А?

– Жрать хочется. У тебя хвосты остались?

– Ты ж говоришь – воняют?

– Я их нюхать, по-твоему, буду?

– В пакете лежат.

– Еще теплые. – Сергей зашуршал полиэтиленом, и вскоре послышался хруст.

Леонид Михайлович потер монитор рукавом, очищая от пыли.

– А ты не думал, что закрыть небо от пришельцев – чей-то умысел?

– Чей? – равнодушно спросил жующий Сергей.

– Не знаю.

– Ты думаешь, до нас кому-то есть дело? Нам друг на друга наплевать, а ты загибаешь – небо закрыть!

– Послушай, – Леонид Михайлович начал раздражаться, – чтобы ты появился тут, на заводе, охранником, потребовались миллиарды лет синтеза: звезды рождались и умирали, формируя нужный химический состав, необходимый для функционирования твоего организма. Потребовались миллионы лет эволюции. Цивилизации рождались и погибали, чтобы тут, в двадцать первом веке, мы сидели и разговаривали. И ты хочешь сказать, что до тебя – существа, на которое были истрачены такие ресурсы, – никому нет дела?