Ирина Эфт - Оплети меня обманами. Сборник стихов

Ноябрь
мелькает белёсой кометой
в безмолвии звуков
но ямб
но хорей, но трёхдольные метры
кричат о разлуке
о щедрости лета
о радости света
о песне неспетой
о ряби каналов
о том, что в финале
всё кончится балом.

но полночь —
и Золушка туфлю уже потеряла
вернуться б в Ноябрь.

Это Воскресение —
до чего же странно —
было в день осенний.
Ты пришла. «Осанна, —
прошептали губы. —
Оживай, мой славный.
Оживай, мой глупый».

Всё ему простила Богу-пустомеле.
И лечила раны на холодном теле;
Исцеляла шрамы, утишала боли;
Проливала слёзы над горючей долей.

Из земного плена
взял да улетел я.
Над нетленным телом
аллилуйю пела,
аллилуйю пела
дочь, сестра, подруга.
Погляди на небо,
если будет туго.

Сегодня ночью выпал снег,
И до зимы – неделя.
Он первый, он белее тех,
Что выпадут позднее.

На подоконниках лежит,
Дымком струится с крыши.
И птицы в небе виражи
Закладывают ниже.

До декабря – рукой подать,
Гештальты не закрыты.
Растает снег, а в календарь
Внесут поправок свиток.

В небе серо-голубом
Пролетела птица.
Где теперь её гнездо?
Что ей ночью снится?

Холод, ветер да снега
Через сито с неба
Сыплет кто-то. На юга
С птахой этой мне бы.

Почему мы здесь – не там?
Что нас удержало?
В сердце кто-то бьёт в там-там
И вонзает жало.

В кресло с книгою в руках
Сяду у камина.
Не печалься, бедный птах,
Одолеем зиму.

Декабрь – начало лета!
Какая лепота!
Вы спросите: «Где это?
И что за широта?»

Та широта, что надо,
И в норме долгота.
Лягушачья рулада
Доносится с пруда.

Подбрасываю гроши,
И начинает медь
Мне биться о ладоши
И весело звенеть.

В кармане много меди.
– А где же серебро?
Иль вы раздали бедным
Фамильное добро?

– Мне лишнего не надо! —
Подбрасываю медь.
Декабрь – начало лета.
Ну как тут не запеть?

Я люблю весёлых снегирей,
Круглых, красногрудых, из раскрасок
Вылетевших будто; не жалей
Охру и кармин для детских сказок.

Пусть на лист драконья льётся кровь,
И струится золото рассвета;
Снегири похожи на любовь,
Превращают зиму в красно лето.

Всё пройдёт, растает, отболит:
Непогоды, грусти, лихорадки.
Расцветут на ветках снегири,
Сделав ярким тусклый лист тетрадки.

В городе сыро, серо.
Почки весны в чаду.
Чуешь, запахло серой?
Знай, это я иду!

Страсти холодным жаром
Душу мою морозь.
Крикнул тебе: «Тамара!»
Эхо отозвалось.

Где же ты? Где же, где же?
Как так? Ты не со мной?
Злая до чёрта нежность
В сердце вошла весной.

Крылья сложу в котомку,
Нимбом зажгу камин.
Это, наверно, ломка,
Или, быть может, сплин!

Переулком неказистым
Не сказать в каком бреду
Я пьянее гармониста
Деревенского бреду.

Каждый камешек – приятель,
С каждым деревом – союз;
Вот четвёртый дом, вот – пятый…
Дальше я идти боюсь.

Я сворачиваю к Бронной,
Добегаю до пруда —
Здесь гулять вполне резонно:
Здесь Булгаков, здесь вода.

Только что она, водица —
От весны и от любви —
Ею мне не охладиться,
Смесь горючая в крови.

Ох, взорвётся детонатор,
Полетаю над Арбатом
В виде маленьких клочков —
Разноцветных облачков.

Черкешенка-черешенка нежнее, чем цветок.
Бросает взгляды томные, негромкий слышен вздох.
А губы, словно ягоды. И эта дрожь ресниц…
Мне на ладони, милая, воды скорей плесни.

Я девушки прекраснее не видел отродясь,
Просить руки красавицы отважится лишь князь,
Султаны будут свататься и плакать короли,
Из самых дальних гаваней отчалят корабли.

А в трюмах с драгоценными камнями сундуки.
Парчи, шелков из лотоса – огромные тюки.
И сладости заморские: нуга, халва, шербет.
Да только не купить тебя – цены достойной нет.