Полли Ива - Две половинки луны. Там, где сбываются сны

И мне снилось, что ты ни капельки не любил.

Так и было. И я сроднилась душою с полем.

И теперь – я танцую, сможешь остановить?

Сможешь вихрем, как я, в страстном кружиться танце?

Докажи, что достоин. Достойного отпустить —

Дело чести. Иначе – смерть. Начинай сражаться.

Вместо копий и стрел, рапиры – отважный шаг,

Силуэт рассыпается солнечными лучами…

Я танцую смелей и нежнее, мой милый враг.

А ты медленно – медленно з а с ы п а е ш ь.

Если хочешь – попробуй сдаться,

Если сможешь – попробуй уйти.

Я тебя научу расставаться

С болью той, что лелеешь в груди.

Если хочешь, я стану Евой,

Стану яблоком или раем.

Ты – моим первородным грехом,

Моим центром, началом, краем.

Я не часть тебя, не ребро твоё.

Мы равны в этой битве, милый.

Я Адаму жена, но тепло своё

Для тебя одного хранила.

Нас рассудит Бог, но ему ль судить?

Что он знает о нашей страсти?

Это если огнём душу мне спалить,

То и пепла ты будешь частью.

Это если тебя называют тьмой,

Значит свету не зваться светом.

Если хочешь ты, остаюсь с тобой,

Не боясь предстать пред ответом.

Но не хочешь ты и, наверно, прав.

Ты не змей, да и я не Ева.

Только пальцы сжимаю опять в кулак,

Проклиная тебя и веру.

Только ты всё равно остаёшься мне…

Я тебя научу прощаться

С этой болью, имя которой – гнев,

И не смей никогда сдаваться!

С этой болью, имя которой – боль,

Ты, я знаю, можешь быть сильным.

Не кричи, когда повторяю «мой»,

О тебе с древних пор просила.

Богом я прощена, и простил Адам.

Оставайся со мной, любимый.

Я тебя никогда теперь не предам.

Я – ребро,

Но Адаму ребро,

А тебе я – сила.

Я в Касьянов день разведу костры, пусть горят огнём неуёмных душ. Ты была сестрой – больше нет сестры, только ветки рук и немая глушь. Только неба щит да лазурный меч, под ногами – ночь плачет янтарём. Твоя боль утихла и стала легче, а теперь – горишь и сама огнём.

Пусть снега сметут угольки с ресниц, белый пепел с плеч звездопадом вниз. И теперь ты – клин перелётных птиц, пред которым падать и падать ниц.

А моя коса рассекает ночь, этот воздух хлад и дрожит в руках. Ты была – невеста, подруга, дочь. А теперь ты мой постоянный страх… Страх забыть долги и отринуть боль, изувечить жизнь и продать за грош. Вот и жгу костры да по кругу соль. Вот и жду опять, что ко мне придёшь.

Я в Касьянов день разведу костры, пусть горят, сжигают немые души. Ты была сестрой – больше нет сестры, только память снова набатом глушит.

А я слышу крики ночной звезды

И в тоске бессильной зажимаю уши.

А он говорит: «Я небо ласкаю ветром,

На что мне, ничтожная, сердце твоё, душа.

Можешь гадать на дым, ворожить над пеплом,

Но я за тебя не отдал бы и гроша.»

А он говорит мне: «Девочка, всё пустое,

Мне твои сказки, словно бальзам на душу,

Но конь подо мной, солнце, и бог с тобою,

Ты мне не стала даже ручной зверюшкой.»

А он говорит мне: «Глупая, успокойся,

Скольких ещё целовала под звёздным небом?»

Вижу, он злится, хмурится и смеётся,

А я вновь молчу, что он у меня был первым.

Я реки вплетаю в косы и рву ромашки,

Я слёзы глотаю и жду его на дороге,

А он говорит, что мне в темноте страшно,

Вот и стою немой на его пороге.

А он закрывает двери, сметая пепел,

А пепел – косы мои, взгляды его да боль.

Он молод, красив, он небо ласкает ветром…

И, улыбнувшись, целует мою ладонь.

Понесут меня к чистой да реке белы ноженьки,

Расплету косу русую на две дороженьки.

Бел-горюч да трын-трава не дают уснуть,

Да трава-мурава мне пророчит путь.

Али ветер был силён да не мне сулил

Счастье, васильки да ясна сокола,

Я вплету в венок перо ворона,

Коли быть мне с тем, с кем и свет не мил.

Я глаза красивые в слёзы выплачу,

Я запрусь навек в своём тереме.

Красотой гордилась, только было ль чем?

Ах, зачем, почему же не ведьма я?

Я бы нашептала, стала б птицею,

Улетела б к милому да соколу,

А теперь под венец да под колокол,

Стану я рабой, ручной синицею.

Мне моя краса не нужна теперь,

Пусть река чиста станет домом мне.

Илистое дно – вот моя постель,

Я сейчас сама не нужна себе.

Коли для другой ветер песни пел,

Пусть споёт теперь мне прощальную.

Сокол ясный, любый, помни обо мне

Да храни кольцо обручальное.