М. Гиршовский - Пожелтели газоны

Проходят десять лет за десятью
И снова десять
В замке Иф
По столько не живут
Условия не те
Еда питьё бритьё
Все видели кино
Зачем искать статью
И снова десять
И ещё
Все то же что в утробе

Хорошо быть бедным
Хорошо богатым
Хорошо быть скромным
Хорошо развратным
Это слово хорошо
Очень по душе
Потому что хорошо
Это вообще

Не проходит молодость бесследно
После осложняет старость жизнь
Нет лекарств но лучше не боись
И без осложнений тазом медным
Отошлёт в бардо предприсанный круиз

Сам себе назначь предназначенье
Время место близкий круг друзей
Фильтр сам подбери для всех вестей
Сколько сил есть продолжая бденье
Тот кто с Богом тот и есть еврей

В мусорных пакетах стихи стихи
А было поэты в наволочках их

Времена другие в пластике всё
Натурально-шёлковое своё

Жизнь в пласмассовых кружевах
А всё тоже самое Ах

Дыхание вдох выдох и крик
Мычание задохнись ритм
Птичка-невеличка цвик-цвик
А по-русски это живи-живи

Если я умру, то не от ковида.
Мне не надо для этого повода.

Да и вовсе совсем никогда
Не уйду я отсюда туда,

Где ни солнышка, ни попы твоей,
Ни тепла, ни влаги хоть смей, хоть не смей.

Где ни болей, ни прочей смертной херни,
Хоть смотри, не смотри, глаза отверни.

Так что к чёрту – привит, не привит, лопух
На дорожку нагло выбросил лист

И в любую погоду кайфует за двух,
Грязен – чёрт с ним, и чёрт с ним – чист.

Просто выдох и выдох без вдоха,
Есть как есть – это разве плохо

В теле времени потеряться вместе
И в дразнилке смешной в тили-тесте.

Помер Максим,
Условный рефлекс укрепя.

Ну, мне таоистские бессмертные давно понятнее максимов.

Насколько я даос,
А насколько человек морального кодекса?
Ать-два левой.

Свиная кожа остаётся.

Я верю,
Верю
В нити основы линий жизни
И в танцующий между ними уток.
И никакой позолоты.

Пока мы их помним, они есть
Для нас.

Для себя они есть,
Пока они помнят.

Были.
Помнили.

Когда жизнь
Линией,
Помни.

Воду для ванночки грели на керосинке
Куйбышев был Самарой только в кругу друзей
Круг был еврейским но и не только
Страна Россия типа ЭсЭсЭсЭр

Наверно дитя плескало воду на кухне на пол
Оно же смеялось родная стихия вода
Мокро тепло вода и любовь шлёпай
И смейся беззубо ты шлёп и вода шлёп на пол
И улыбаются все шесть лет как прошла война

Читаю стихотворение
И слово «искр»
(не вылетает больше искр)
Не читаю, а читаю «гимнастёрку» (кого? чего?),
И уже вижу только одно —
Кровавую кучу изуродованных гимнастёрок,
Из которых мы и я будем извлекать всё,
От ткани которых мы будем отделять все.
Мама рассказывала, их – классы и школы
Посылали на фабрику делать это.
Бывшая эта фабрика стояла в квартале от еврейского кладбища,
когда мы хоронили папу.
А теперь вижу деревья и много зелени на кладбище.
Это тоже рефрейминг.

На себя смотря со стороны
Можно в чашку кофе превратиться
И теснятся – сны, не сны
Лица, лица, лица…

От жеребца одни уздцы остались
Да кожа на костях
Нет, я не жалуюсь на старость
А память просто: «Ах!»

Она всё помнит, что не позабыла
Что дал ей помнить Бог
А Он ещё такой чудила
Что просто ох

Только носом шмыгнуть успел и – восьмой десяток
Шелестит круглый год опавшей листвой шаркает шаг
Топ да топ где ты топ был ли топ я никогда вприсядку
Только пешком кругами петлял и петляю вперёд я так