Александр Шехтер - За туманом времени

Девяностые годы, я еду на работу, из Выхино, на электричке.

Вагон полон, все торопятся, возбуждены, кто – то похрапывает, пытаясь досмотреть навязчивые сны.

В центре вагона весёлая компания молодых парней. Они едут из далека, и успели принять горячительные напитки.

Речь яркая, витиеватая, вся из отборного мата и непонятных междометий.

Люди оглядываются, косо смотрят, но молчат.

Я не люблю ругаться. Вырос в Советское время, и, даже когда ходил в моря, в Северную Атлантику, на среднем рыболовном траулере, но и там старались не ругаться.

Служа в Советской армии, мы не уважали офицеров, которые, иногда бравируя, как говорится «палили с ветерком и матерком».

Ну, а тут в девяностые «разгул демократии».

Вот двое крепких парней их компании, встали, и ринулись курить в тамбур.

Громко гогоча, и поливая всё матом, от чего в вагоне стало ещё не уютнее.

Они прошли мимо, и меня задела струя перегара и отборного мата.

Но, глядя на всех, я всё же сдержался.

Когда они вышли, в вагоне стало тише.

Перекурив, парни ринулись на свои места, продолжая непрерывно гоготать, и поливать отборным матом, даже не задумываясь, что их речь уже не похожа на русскую. А, так на «мать – твою».

Я не выдержал, и когда они гогоча поравнялись, нагло улыбаясь, плевав на людей в салоне, открыто издевались над всеми.

От негодования, я встал с места, и повернувшись к первому, изрёк:

– Закрой хлебало!

Парни опешили. Никто не смел им ничего сказать, а тут, мужик «метр без кепки», посмел «вякать».

Парень, которому я в лицо сказал, напрягся. Маска смеха сменилась на устрашающую гримасу. Видно было, что у него зачесались руки.

Я тоже напрягся, готовясь принять удар.

Хотя точно видел, что он одним ударом уложит меня между сидениями.

Но, что – то человеческое зашевелилось в нём.

Увидев невысокого, седого мужчину, который отважился стать на его пути, и посмел оскорбить.

Замявшись, ошарашенный он изрёк:

– А, что Я???

– Матом не крой. Оглушил. Не даёте никому покоя. Ругаешься хуже сапожника.

Парень, как бы сжавшись, неуверенно махнул рукой и пролепетал:

– Да иди ты…

И вместе с другим парнем, молча, уныло поплелись на свои места.

В вагоне установилась гнетущая тишина. Все ждали продолжения развязки.

Но продолжения не было, и мы спокойно до Москвы.

На Электрозаводской, я вместе с всеми выходил и подумал. Что может быть сейчас догонят меня парни, и намнут мне бока.

Но, нет. Они не стремились нагнать, и проучить ершистого деда.

Я подумал, что хоть какую -то лепту внёс в культурное наследие народа. Меньше станут ругаться, а то и так дряни хватает.