Сергей Золотарев - Поэтический батл «В Переплет!»

ЛЕВ ТОЛСТОЙ

В полудреме утренней, в тумане,

принакрывшем беспокойство вод,

"Лев Толстой" идет к своей поляне,

человек, писатель, теплоход.

Перегружен судьбами людскими,

суммой незначительных забот.

Что их на плаву удержит? Имя,

зацепившись буквами за борт.

Что им в этом имени сегодня?

Миром ли закончилась война?

Хорошо, что Волга полноводна -

не достать до илистого дна.

Только тем до сей поры и живы,

вопреки теченью и судьбе,

что старик трехпалубный двужильный

наши души тянет на себе.

Тянет эту ношу человечью,

словно записавшись в бурлаки,

и "Антону Чехову" навстречу

подает гудок взамен руки.

* * *

Прости меня. Прощай меня всегда,

когда я не права, невыносима

и изворотлива: твои слова,

как ни прицелься, пролетают мимо.

Когда я отвечаю невпопад,

ворон считаю… Снимешь туфли в холле

и перья вынимаешь из-под пят

(ты ангелов прикармливаешь, что ли?)

Когда бойкот объявит телефон

ночным звонкам и сообщеньям в чате,

и освещает матовый плафон

нетронутую сторону кровати.

Когда осядет недопитый чай

на белой чашке траурной чертою –

прости меня. Всегда меня прощай,

хотя бы я прощения не стою.

* * *

Не хотелось бы только вдруг умирать, сегодня -

в череде недописанных книг, неудач, болезней,

не надеясь уже похудеть или стать свободней,

ненавидя себя за стремление стать полезней.

Оставлять о себе на память долги и штрафы,

два пакета белья для прачечной в коридоре,

в марсианских глубинах (точнее – впадинах) шкафа

восемнадцать платьев, ещё не видевших море.

Не хотелось врасплох застигнутой быть, в домашнем,

в раздражении или паче того в обиде,

не оставив инструкций – как поступить домашним,

или паче того – кого-то из них не видя.

Мне бы день или два: причесаться и причаститься,

завещание, платье выбрать, на стол посуду…

А пока я сижу – нахохлившаяся птица,

не готова, и суетиться пока не буду.

Автор книг стихов «Книга жалоб и предложений», «Линзы Шостаковича», а также в качестве поэта и прозаика не раз печатался в толстых журналах. Миссия его творчества – удивлять!

-«Мероприятие необычное. Опыт интересный. Спасибо организаторам за интерес к современной поэзии. Единственно, я уже об этом сказал, я бы не стал сравнивать профессиональных поэтов и актеров, читающих свои стихи» (Сергей Золотарев).

* * *

Наш дом находился вдали от главных

дорог и вблизи одной,

где ход совершался посредством плавных

движений коры земной.

А море лежало в пяти минутах,

и к дому вели следы

путем наложения новых гнутых

подков приливной воды.

Дождь мог показаться москитной сеткой,

зной крышею был и с тем

Анютины книги, мои ракетки

служили основой стен.

Я в кресле-качалке в ветвях ротанга

сидел на веранде, стол

усыпавшей сливой, зашедшей с фланга

и взявшей июль в котел.

Земля под ногами была ничейной,

недвижимость обросла

полезными связями – с назначеньем

подвоя на роль посла.

И после обеда, читая каждый

свое, выпивая тень

цветочных горшков корневою жаждой,

мы долго листали день.

За эти часы проведя бок о бок

друг с другом немало лет,

мы поняли только, насколько робок

в постели шотландский плед.

Прошедший всю школу от садовода

любителя до спеца,

я мог размотать дождевую воду

в начало ее – с конца.

И что заставляло так прыгать капли

лягушками на капот,

поздней открывалось нам в клюве цапли,

«Массандры» набравшей в рот.

Но сколько бы ни хлебнули горя,

никто его не отер.

Она приносила мне рыбу с моря,

а я разводил костер.

Ловил ее руку и, сжав запястье,

в ладонь насыпал ручей

подсолнуха, чтобы жила во власти

деталей и мелочей.

И знаешь, когда б она ни прижалась

ко мне без меня при всех,

надеюсь, что это не будет жалость —

единственный смертный грех.

ЗЕМЛЯ САННИКОВА

Выпустили нас из «обезьянника»

среди ночи. И куда теперь идти?

Тут запел один про землю Санникова,

что пылает у него в груди.

Говорит, что птицы крови устремляются

прямо в Ледовитый океан

жажды, и ничем иным являются,

как опорным пунктом первых христиан.

Говорит, тот остров как Цветаева,

что завесилась в елабужской дали

облаком сиротства, – широта его

под собой не чувствует земли.

Будь мне Далем, говорит товарищ, будь мне

Читать дальше