Можно, правда, и проще – два колющих шпагой…
Это завтра. Сегодня я вся без остатка
Улыбаюсь тебе. Ну же, хватит отваги?
Улыбнись для меня. Я хочу непременно –
До того, как случатся петля и отрава.
Ты стоишь на коленях, целуешь в колено,
Улыбаешься.
Я в восхищении.
Браво.
***
Это ты ещё – лишь подумай! – не слыхал, как она поёт, это ты ещё – знаешь, к счастью, – не гулял с нею по ночам. Обо всём этом, мой хороший, можно сутками напролёт разговаривать больше года, если прямо сейчас начать. У неё от кошачьей сути не свобода, не хвост трубой, не умение мягко падать, не светящиеся глаза…
У неё от кошачьей сути – ничего вообще, бог с тобой!
Кто посмел тебе, мой хороший, эти глупости рассказать?
Это волк по своей натуре, ясно с первых пяти минут, только скалится так красиво, что не сразу видны клыки. Ей не нужен твой чёрствый пряник, ей не нужен твой жёсткий кнут, если встретилась в чистом поле – развернись и скорей беги! Ты, конечно же, можешь думать, мол, раз-два, и её сломлю, всех строптивых же укрощали, так и этой недолго выть…
Ты, конечно же, можешь думать,
мой хороший, но, мать твою,
На неё лишь начнёшь охоту – не сумеешь остановить.
Это ты ещё – лишь подумай! – и ружья-то в своих руках отродясь не держал, а тоже – посмотрите, какой герой. Мой хороший, я обещаю: ты останешься в дураках. Не садился б за эти карты, не тягался бы… Чёрт с тобой! Ты, закинув обрез за плечи, поднимаешься и идёшь, обещаешь вернуться скоро – может, даже и до утра.
Я смотрю тебе вслед и плачу. За окном барабанит дождь.
Ты забыл на столе, мой мальчик, свои пули из серебра.
РОГ РОЛАНДА
Ляг сегодня за полночь. А в полночь
Приходи мои увидеть сны.
Нет, я не приму чужую помощь,
Пусть уж нападают со спины.
В сумрачном ущелье Ронсеваля,
Стёртом с самых-самых важных карт,
С тихой элегантностью рояля
Станет молчаливый арьергард.
Я не прикоснусь к святыне рога –
Вместо зова пусть блистает сталь,
И не стану поднимать тревогу,
Смело обнажая Дюрандаль.
Посмеюсь в глаза враждебным маврам,
Пусть их слишком много – этих глаз,
Я пройду по их рядам пожаром,
Поражая тысячи за раз.
Окружают… Да, их слишком много.
Со спины пронзит тугая боль.
Я не стану поднимать тревогу –
Уходи спокойно, мой король.
***
Было, наверно, стеклянным, раз звонко бьётся.
Столько осколков – вовеки не соберёшь.
Там, где обычно, на грудь прицепляют брошь,
Брешь у тебя. В неё заливает дождь.
Скоро затонешь – уже через бортик льётся.
Скоро затонешь. Мелко дрожит штурвал
В мокрых ладонях. Нет, не от пота – кровью
Выкрашен путь в этом открытом море.
Ты удивлённо приподнимаешь брови:
Жертву богам никто ведь не отменял?
В жертву богам есть, что сейчас отдать:
Ты запускаешь руку себе под рёбра –
Ранят осколки пальцы, звенят недобро,
Солью внезапно хлещет куда-то в нёбо,
Ты запускаешь сердце в морскую даль.
Ты запускаешь сердце. Прощальным звоном
Боль раздаётся в радугу над водой.
Буря стихает. Где-нибудь под тобой
Боги смеются: «Ух ты, смотри какой!»
Принята жертва. Стало быть, не сегодня.
Буря стихает. Плата невелика:
Горстка осколков – и уплывай к рассвету.
…Где-то внизу, в тёмных глубинах где-то
Боги поджарят сердце твоё к обеду:
Будет ужасно вкусно наверняка.
***
Спаси меня. Мне холодно и страшно. Я, кажется, вот–вот пойду ко дну. В такую даль заходит лишь отважный – не оставляй же здесь меня одну. Не оставляй, вода не отступает. Мне? В мокром платье? Выплыть? Ни за что.
Смотри, герой, я рыжая какая.
Смотри, герой, ты тоже не святой.
Смотри, герой: ты убивал немало, твой путь расчерчен всполохами стрел, и, если тебе счастья не хватало, ты бил и грабил – после пил и пел. Смотри, герой, какие тут надежды на что-то, кроме ада, могут быть?
Исправь грехи. Не будь таким, как прежде.
Спаси меня. Мне без тебя не жить.
Спаси меня. Воды – почти по горло, и ноги вязнут в иле, там, на дне. Я выбилась из сил, я так замёрзла, и никого – кто руку б подал мне! Я так хочу туда, где просто сухо, где нет воды, где ты и твой костёр…
Давай, дурак, протягивай мне руку –
Покормишь рыб. Повеселишь сестёр.
ЗМЕЕДЕВА ЕХИДНА
Читать дальше