Людмила Сидорова - Пушкин – Тайная любовь

Почему Пушкин пиктограммой для Полторацкого выбирает змея? Наверное, потому что тот был таковым в его сознании со времен юности, когда «искушал» еще первую пушкинскую Клеопатру – Анну Керн. Имел право Полторацкий у Пушкина ассоциироваться со змеем и по его законной принадлежности к разряду «гадов морских» – к после революции 1825 года ушедшему в глубокое подполье масонству. Огромность змея и перпендикулярность расположения профиля Полторацкого по отношению к профилю Пушкина указывают на то, что рисующий поэт трезво оценивает шансы на успех у Екатерины и ее матери этого своего соперника. Уже три года как Пушкин сам женат и тем не менее ревниво вздыхает: у Бакуниной с Полторацким дело, по всей видимости, идет-таки к свадьбе…

Пушкин вздыхал по Екатерине почти всю жизнь. Наверное, она, серьезная и ответственная, была бы ему лучшей женой, чем его юная беспечная красавица Натали. Но у Полторацкого, в сравнении с Пушкиным, были для Бакуниной весьма существенные «плюсы». Во-первых, он на три года старше Екатерины. Во-вторых, его хорошо знала не только ее дальняя родня, но и ее родной младший брат Александр, начинавший служить со своим тезкой Полторацким после выпуска из Лицея в 1817 году в лейб-гвардии Семеновском полку. В-третьих, жених Екатерины был не поэтом со скандальной славой, а серьезным человеком – вышедшим в отставку по ранению в сражениях с французами офицером. В-четвертых, он жил помещиком – просто был для этого достаточно богат.

А.А. Полторацкий. С оригинала К.П. Брюллова, 1835 [166]

И все эти свои преимущества Полторацкий смог реализовать лишь после того, как Александр Павлович Брюллов в 1831 году женился на младшей дочери придворного банкира баронессе Александре Александровне фон Ралль. В стремлении к аналогичной с Екатериной цели достичь более высокого материального положения он оказался удачливее. Его же давней подруге и младшей коллеге по творческому цеху Бакуниной пришлось умерить свои претензии к жизни и обратить более пристальное внимание на «простого смертного» помещика средней руки Александра Полторацкого.

Почему брак Бакуниной с Полторацким удивлял многих их знакомых? Дело, конечно, не в возрасте так поздно брачующихся. А в том, что Полторацкие, как уже было замечено, вышли из певчих, над чем оскорбленный по поводу собственного происхождения Елизаветой Марковной Олениной Пушкин ревниво по отношению к Екатерине Бакуниной иронизирует и в 1830 году в стихотворении «Моя родословная»:

Он как будто не понимает, почему для Бакуниной лучше быть женой ничем, в сущности, не выдающегося человека Александра Полторацкого, чем его самого – гениально умного, талантливого и родовитого? Не перестает затрагивать его сословная тема и в 1836 году, когда он публикует в «Современнике» свои «Table-talk». Среди застольных разговоров о Потемкине есть такой: « NN, вышедший из певчих в действительные статские советники, был недоволен обхождением князя Потемкина. «Хиба вин не тямит того, – говорил он на своем наречии, – що я такий енорал, як вин сам». Это пересказали Потемкину, который сказал ему при встрече: «Что ты врешь? какой ты генерал? ты генерал-бас». (ХII, 173)

Этот NN – дед Александра Александровича, уже упоминавшийся в рассказе о его тетке Елизавете Марковне Олениной ее отец, при Екатерине II – руководитель императорской Придворной капеллы Марк Федорович Полторацкий, который удостоился чина действительного статского советника, уравнивающего его с генералами, в 1791 году. Превратности судеб Бакуниной с внуком Павла Марковича, как видим, сгладили, упростили этот сословный мезальянс.

В день венчания Екатерины с Александром Полторацким, 30 апреля 1834 года, Пушкин писал из Петербурга уехавшей гостить к своей родне в Ярополец супруге Наталье Николаевне: «…подружился опять с Sophie Karamsine. Она сегодняна свадьбе у Бакуниной». (XIV, 137) Если бы и сам он в этот день гулял там, как совершенно безаргументно предполагают довольно многие пушкинисты, дата на письме была бы, ясное дело, другая. И последовало бы хоть какое-то впечатление об этом виденном им собственными глазами событии, поскольку оно, похоже, небезынтересно и для пушкинской супруги. Раз Пушкин упоминает в письме к ней о Бакуниной, значит, его Наталья, по крайней мере, знает Екатерину.