Анатолий Шамов - Полынь в серебре. Любовная и философская лирика

С тобой мы, помнишь, уходили в горы,

В зените лета Крым… не повторим.

Дарило раковины, ласку сказочное море,

И сладок был шашлычный сердцу дым.

С тобой мы, помнишь, в Кенасы ходили,

Буза за чебуреки и восточный колорит.

У моря мы с тобой вдвоём в палатке жили,

Спасал нас от ожогов местный айболит.

С тобой мы…

Меня ты погубила в этом сентябре,

Холодностью своей, шальной изменой.

От смерти что-то есть у осени в поре,

Упал подрубленным тогда я на колени.

Покинула, я плакал, помню, до утра,

На третьи сутки в мир людей вернулся.

Я долго умирал… то было, как вчера,

Лишь в декабре от видений очнулся.

Меня ты не любила, верно, никогда,

Упал когда, то ты, коварная, смеялась.

Не оправдают сентября в набор года,

Разбилось всё, что от мечты осталось.

Надломлен ясень, только к лету зарастёт,

Поднимет голову свою он у дороги.

Берёзка тонкая поддержит и поймёт,

По-настоящему любить дано немногим.

Я долго умирал…

Хочу хмелеть от запаха атласной кожи,

От абриса груди… сходить с ума.

И быть твоим идальго и, быть может,

Быть светом тем, которого боится тьма.

Дарить тебе под самый вечер розы,

За город… на «Мустанге» увозить.

И отвечать экспромтом на вопросы,

И до беспамятства всю ночь любить.

Хочу под этим небом быть любимым,

Свою любовь устам твоим дарить.

Хочу, чтобы меня звала ты милым,

Хочу весь этот мир с тобой делить.

Хочу я удивлять тебя, боготворить,

И открывать тебе миры души иные.

Какое это счастье… – счастье подарить,

И ночи подарить тебе хмельные.

Хочу…

Это позднее лето и хмель у дороги,

От истомы в душе загорелась любовь.

Я тебе посвятил три сонета, где слоги

Под сердце, светлее бежала, чтоб кровь.

В этот вечер с тобой мы закат провожали

И считали те звёзды, что падали вниз.

Говорили о счастье, о многом мечтали,

Провожали до крыш первых радужный бриз.

Это позднее лето и волны о серые скалы,

Чайки криком будили счастливый рассвет.

Что хотели тогда мы, и сами не знали,

По песку ты бежала, где теперь этот след.

Это позднее лето осталось страничкой,

Что читаю годами и что не забыть никогда.

Ты была и осталась желанной малышкой,

И живёт образ твой в моём сердце года.

Это позднее лето…

Чужою волей дан нам этот день,

Мечеть и церковь делят это небо.

Евпаторийской красоты чарует плен,

И хватит каждому воды и хлеба.

Беззвучно волны катит бодунец,

Быки по грудь уходят снова в море.

Дал вечность Евпатории Творец,

Степь дал и хлебные просторы.

С тобой мы маки собираем по степи,

Зашли в осинник, птицы хороводят.

Сошлись когда-то наши здесь пути,

И как в калейдоскопе дни проходят.

Чужою волей… счастья не ищу,

Трава пожухлая в степи безводной.

Я после странствий в Евпаторию хочу,

Смотреть на небо ночкой поздней.

С тобой…

Пастелью нежной свет зари в окошко,

И акварелью в переливах первый луч.

Нет Музы, чтобы нашептала строчку,

И с тем порадовать круг близких душ.

Бегу на луг… до тополей высоких,

Простор бездонный манит облаков.

И серебрится заводь в дуновениях легких,

Залётных, свежих молодых ветров.

Господень рядом дух и понимаю,

Что вот сейчас… о главном напишу.

Рисует Землю Бог, я строчкой помогаю,

И мыслеформою небесною дышу.

Вот Муза прилетела, солнышко в окошко,

И кофе, и с улыбкой строчку шепчет мне,

Взгляд бирюзовый и походка её кошкой,

И видим разом с ней мы что-то в вышине.

Господень рядом дух…

А, что Фемида в роли новой нынче,

Повязка спала, смотрит сквозь лорнет.

Не доказательства, а что полегче числит,

И часто, людям сирым отвечает- нет.

Меч притупился, рубит не на славу,

Обидно за державу… скажет всяк,

Не правы левые и правые не правы,

Лорнет, как скажет, рубит меч- простак.

Притом, весы Фемиды явно не при деле,

Когда нет меры… – обесценен труд.

Торговцы гири подменить успели,

А сам ВЕРДИКТ без меры… пуст.

Увы, мораль она слабее, чем законы,

Неотвратимость наказания не в цене.

Страшна Фемида в роль этой новой,