Вячеслав Евдокимов: Первая и негасимая

Изменил их имена я:
Будут Лизочка и Стас,
Повесть вся же, аж до края,
Поглотит отменно вас.

До последнего словечка
В книгу я перенесу,
Это радость для сердечка,
Ведь узрит сию красу!

Пусть тетради этой общей
Да меня творец простит,
Ведь украсть чужое проще,
Потерявши честный вид.

Будет только совесть мучить
Из‐за этого потом,
Не избечь разноса бучи,
Как ошпарят кипятком.

Но я подвиг гражданина,
Всё прочтя, увидел вдруг,
Ведь раскрылась вся картина
Негасимых страстных мук,

Пронести любовь по жизни
Незапятнанной, святой,
То не могут сроду слизни,
Гражданин же был другой.

В нём любовь лишь разгоралась,
Клокотала, как вулкан!
И не гасла, хоть на малость,
Не попала и в капкан

Гадких вдруг поползновений,
Отвергал соблазны он,
В нём их не было явлений,
Лишь в одну ведь был влюблён.

Поразительная личность
В этом стойкостью жила,
Глубока её этичность,
Знать, крепки любви крыла!

Не какое‐то упрямство,
Свой чтоб норов показать,
Изумлялась чтобы паства,
Осязая действий кладь

Величайшей и реальной,
Даже зависть потому
По дороге всей‐то дальней,
Обходя грехов вон тьму.

Подвиг быть имеет право,
Чтоб о нём трубить в трубу!
С честью не жил он коряво,
Почитал свою судьбу.

Кто о нём узнает боле,
О характере его,
О его железной воле,
Вмиг полюбит вон всего.

Сам, примером вдохновлённый,
Жизнь изменит вон свою,
Будет духом обновлённый,
Не обрыва на краю.
* * *
Что ж, начну я изложенье
Чувств и мыслей всем‐то вам,
Что в тетрадь в всё вдохновенье
Наш герой вмещал всё сам.

Вот и первая страница.
В ней неспешно внесена
Запись чёткая десницей.
Чувств нежданных, знать, весна:

«…Был сегодня изумлён я
Видом девочки одной,
Как очнулся вдруг спросонья,
Чёток взор стал, не слепой.

Ученица в шляпе красной,
В форме девочек во всей.
Вид её был весь прекрасный,
Что запал в душе моей…

В первый раз со мной такое,
Хороши лица черты,
Вся фигура в дивном строе,
А глаза как бы цветы,

И расставлены широко,
Что красу всегда дают,
На корявость нет намёка,
Головы полёт был крут!

А глаза! Они большие,
Как прожекторы они,
В душу влезть с того лихие,
Вот попробуй отгони!

Не носилась, как девчонки,
Поступь – грация сама,
Голос пряный и не звонкий.
Чувств моих вдруг кутерьма…

Я так пристально ни разу
На девчонок не смотрел.
Поражён вдруг – нету сказу!
Показать то был несмел

Чувств своих вокруг ребятам,
А то вмиг вон засмеют…
Им игриво, супостатам,
На дразнилки бросят суд.

Заклюют, пшено как куры:
Стаська Лизке, мол, жених!
Дураки они все, дуры,
Неразумный каждый, псих.

Поглядел чуть‐чуть подольше
На неё я… Ну и что?!
Так смотреть не буду больше,
Ну хохочите почто?

Покраснел, должно быть, выдал
Восхищение своё…
Но прелестного же вида
Вся она! А вы зверьё,

Укусить меня всё тщитесь.
Ну не скрыл, ну оплошал…
Устоять я вам не витязь,
Ерепенистостью мал.

Скрытность я свою усилю
От неё, от вас вон всех,
Сторонясь аж ли за милю,
Заглушу вот тем ваш смех.

Я в глазах их всех позорный:
– Стаська наш‐то женишок!
Хоть укор, конечно, спорный,
Хоть отпора дать не мог,

Ведь насмешек их сверхмасса,
Я же против лишь один
Средь всего родного класса,
Дать отпор не господин.

Да и Лизка с ними вместе
Всё шушукается всласть,
То удар мне, мизер лести,
Можно с горя в прах попасть…

Ах, коварная ты Лизка
Со своей косой‐хвостом!
Оттого ты просто крыска —
Мысль верна моя о том,

В правоте всегда я близко,
Не говею в ней постом.
Ну не смейся! Будь же киска
С распушистеньким хвостом.

Ты похожа в шляпе красной
На чудесный лета гриб
Подосиновик прекрасный.
Но коль в критику я влип,

Будешь сразу мухомором,
С красной шляпкою своей,
Заклеймлю тебя позором —
Это месть души моей.

Ох, как трудно нам, мужчинам,
Против козней всех стоять
По насмешливым причинам,
В этом нам не благодать.