Игорь Михайлов - Вторник, №15 (34), ноябрь 2021

Дрожь охладила сухую кожу на ладонях, но и умудрилась согреть кровь внутри вен, прорезавших ладони голубоватой выпуклостью. Зуля была во власти какой-то силы, благодаря которой найдёт ту себя, которую раньше не осмеливалась нащупать. Непонятная сила овладеет многим, чем Зуля дорожит, – временем, самоотдачей работе, мыслями о дочери, тщеславием и крепкой позицией в обществе. Но взамен Зуля получит нечто истинное, зеркало, в котором увидит бесценное отражение правды о жизни и о себе.

Ее тёмно-карие глаза отчуждённым взглядом окинули комнату, служившую Зуле кабинетом. Такой же взгляд в её глазах и тогда, когда, возвращаясь из зарубежной командировки, она с тяжёлым сердцем смотрит на суетливые улицы Ташкента, на старый добротный подъезд четырёхэтажного дома, где в трёхкомнатной квартире на первом этаже им с дочерью уже тесновато, на свои уставшие, осунувшиеся и заострённо-резкие скулы в зеркале в ванной комнате. Но, в отличие от того взгляда, взгляд нынешний спокоен, эмоционально бесцветен и потому чист и ясен.

Зуля всматривалась в многочисленные книги за стеклом тёмных деревянных дверей старого стенного шкафа, напротив которого она сидела за столом в синих спортивных трико и белой маечке, обтягивающей её мелкогрудое тело. Одна часть шкафа заполнена профессиональной литературой на нескольких языках, а другая – любимыми книгами художественной литературы и томами нескольких энциклопедий искусства. Все они прочитаны ею полностью, а некоторые даже перечитаны, но в молодости, до замужества и рождения Сайеры. Много раз она хотела пополнить коллекцию книгами современных авторов.

Широкие полные губы Зули разошлись в лёгкой улыбке. Она вспомнила, что первая мысль после развода, когда Сайере было три года, была о том, что теперь, освободившись, она уж точно пройдётся по книжным ларькам. Но бывший муж оказался ни при чём. Прошло тринадцать лет, а у ларьков Зуля так и не появилась. Уход мужа, нуждавшегося «не в женской карьере, а в нормальной жене», полностью развязал Зуле руки, и она целиком нырнула в работу, как нацеленный на олимпийскую медаль пловец. Потому неудивительно, что профессиональную литературу она помнила лучше, детальнее и точнее, чем художественную. Раньше ей было грустно это осознавать, но теперь именно слабость памяти оказалась необходимым и целительным качеством ума. Без этой слабости уверенность творческого порыва уступила бы место авторитету классиков. Её собственный голос не родился бы, а говорил чужими голосами.

За кабинетным столом она посвятила бесчисленные часы работе, чтобы они с дочерью были сильными. Она отдавала себя работе. Воля Зули выжигала клеймо в плоти времени, заглушая стоны и желания женской души и тела. Следуя напутствию отца, Зуля доказывала, что может добиться земных высот. Она бросалась на любой вызов, развила в себе нюх хищника, чуя интриги и предательства, и затачивала своё главное оружие – ум – так же неустанно и бережно, как охотник затачивает кинжал. Работа давала плоды, и Зуля стояла на ногах настолько крепко, насколько это возможно. Тем не менее, так как жизнь и Зуля держали друг друга за горло одинаково крепко, Зуля понимала, что стоит ей ослабить хватку, как жизнь перехватит инициативу и придушит её. Поэтому всего лишь несколько недель назад забыть о работе в воскресенье было для Зули немыслимо.

* * *

Две недели назад во сне Зуля прогуливалась в парке в Амстердаме, так же как она это делала годом ранее во время рабочей поездки. Зуля любила цветы, и они иногда украшали её сны. Но ни один сон не мог сравниться с тем парадом и празднеством тюльпанов, которые предстали перед ней в тот весенний и солнечный день. Кто сказал, что сон интересней, чем реальность? Она не могла поверить, что мир мог быть так красив.

Краски тюльпанов предстали перед ней в бесконечном разнообразии. Застигнутая врасплох, Зуля была обескуражена и растеряна. Как запечатлеть все эти краски? Они окружали её повсюду, но уму и памяти не хватало и миллионной доли цепкости, масштабности и силы, которые были бы способны их охватить и удержать. Но она всё же чувствовала, что калейдоскоп цветов проникал в неё благодаря тому, что она сдалась. Поняв своё бессилие перед бесконечностью красок и магией красоты, она отдала себя им, позволив им насладиться ею так же, как она наслаждалась ими. Зуля никогда не забудет то мгновение, когда её душа превратилась в фиолетовый тюльпан, пролетавший над огромным парком. Как птица, тюльпан то поднимался ввысь, то спускался низко и, подлетая к каждому цветку, целовал и оставлял частичку себя на каждом из них. Тогда Зуля поняла, что вобрать бесконечность можно только сдавшись, распластавшись на траве и забыв о себе. Свобода только там, где человек теряет себя.