Виктор Висмут - Северный Урал

С Новым Годом, мой друг, с Новым Годом!

Вдохновеньем встречают нас Музы!

Наш талант огранила природа,

Самоцветов уральских мы друзы!

С новой рифмой, мой друг, с новой темой!

Нежность в душах живёт даже в чёрствых!

От стихов равнодушия демон

Зарыдает навзрыд без притворства!

С новым смыслом, мой друг, с новым слогом!

Я с заздравной, написанной кровью,

Глядя в бездну, молюсь перед Богом:

«Дай здоровья всем нам, дай здоровья!»

(опус размеров стихосложения)

Амфибрахий

На Северном древнем Урале есть город один,

Он тайны хранит о могуществе недр.

Там Денежкин камень седой, там растёт господин

Таёжного царства – разлапистый кедр.

Дактиль

Лиственниц стройных аллеей встречает меня

Красная Шапочка – сказочный город, Пальмира!

Жалко, что годы нельзя ни на что обменять…

Хочется снова, как в детстве, пройтись мне по Мира.

Анапест

И друзей повстречать, поболтать на ветру,

Что за город играть мы теперь будем хором,

Дали новые бутсы – не жмут и не трут,

И что в «Севере» будет Сегодня и Скоро.

Ямб

Прошло полвека, как себя в Москву отправил

И в Североуральске я с тех пор чужак уже.

Что скажут колокольным звоном Пётр и Павел

Моей измученной неверием душе?

Хорей

Время не воротишь вспять, как ни проси ты,

Ностальгия у меня по северной красе.

Грусть! Сойди на станции Бокситы,

На Гольяновском тоску рассей.

Когда-то мы, дворовыми детьми,

Водили корабли по лужам,

И открывали выдуманный мир

С душой, разверзнутой наружу.

В том мире царствовал закон иной.

В нём всё делили справедливо,

Не признавалась шалость там виной,

И доблестью была шкодливость.

В игре ценился выше всех похвал

Призыв: «За друга умираю!»

И хлёсткое тому, кто смухлевал: -

«С тобой я больше не играю!»

Но мы во всём запутывались сплошь,

Взрослея, слушаясь, умнея.

И становилась ярой в жизни ложь,

А правда – тише и скромнее.

Детьми, быть может, были мы щедрей

И растеряли дар с годами?

И разве стали взрослыми мудрей,

Поверив в притчу об Адаме?

Начало всё-таки беда лиха?

Ответ мой хочешь знать, читатель?

Изволь: – «Нет первородного греха!

Безгрешен Он – Творец, Создатель!»

Природы гимн – весенняя гроза.

Гимн жизни – первый крик ребёнка,

И матери счастливая слеза,

С щеки упавшая в пелёнку.

Вижу во сне я уральский пейзаж,

Горный хребет из земли рвётся ввысь.

Сделав над Сосьвой прощальный вираж,

Сердце моё в облаках разорвись.

Кумба и Золотой.

Память Уралом полна.

Кумба и Золотой –

Каменная волна.

В небо взлетел отчий дом на скале,

На перекатах щебечет Вагран,

Пахнет ванилью покос на Калье,

Ветер над Кумбой гудит как орган.

Кумба и Золотой.

Память Уралом полна.

Кумба и Золотой –

Каменная волна.

Вижу друзей, бесшабашных ребят,

Память о вас в моём сердце живёт,

И ностальгия гитарой хрипя,

Песню со мной про Урал запоёт.

Кумба и Золотой.

Память Уралом полна.

Кумба и Золотой –

Каменная волна.

(посвящается супруге Ольге Родюковой)

Звучит рояль, но звуков я не слышу,

Звучит рояль, но в памяти моей.

Я помню лакированную крышку,

Как мама пеленала нас на ней.

Рояль был самым главным в детском мире,

Полкомнаты почётно занимал.

Его, как дедушку, в семье любили,

И каждый голосу его внимал.

Сел папа за рояль вполоборота,

Открыл легко клавиатурный клап,

Поставил ровно на пюпитр ноты,

Коснулся клавиш, и … вдруг мир пропал,

И в море звуков нежных и тревожных

Поплыл средь лёгких музыкальных волн

Наш дом в заснеженной глуши таёжной,

Казалось, волшебством и счастьем полн.

А ноты, как таинственные руны,

Влекли с собой, гармонией маня,

Дарили жизнь трепещущие струны,

Вселяли чувство музыки в меня.

Не знаю, как судьба твоя сложилась,

Как вынесли, поднявши на ремни.

Отцов рояль, я так с тобой сдружилась,

Поклон земной, учитель мой, прими.

Излил я душу перед Богом,

И начал с чистого листа.

Нет ни одной простой дороги,

На каждой падал и вставал.

Не помню я, как эта радость

В меня вселилась не спросясь,

Не озираясь на парадность,

По-детски споря, горячась.

Как будто бы она оттуда,

Из-за высоких снежных гор