Вера Орловская - Жизнь прозрачна

С легкостью летящего пера
сдунул ветер день с моей орбиты:
значит остаются во вчера
те кто позабыв меня – забыты
Там теперь свечей не зажигают
и совсем не запирают двери
и в сюжет где плечи обнимают
более никто уже не верит
Некому в опустошенной мгле
слушать как поскрипывают ставни
Это было раньше на Земле —
в моей жизни данной – дальней – давней

Я тоскую по запаху моря – толкую
о вещах далеких от берега – вещая
о звездных песчинках космоса и о гроздьях
галактик но мысль о виноградинах гладких
не дает мне покоя
как шум прибоя
по вечерам в таверне
Я еще там наверное
сижу на плетеном сиденье стула
неподвижно как будто уснула:
я просто с ветром сливаюсь —
воздухом Крита спиваюсь
в цветочном дурмане
Эта земля меня манит
на расстоянии
в любом состоянии
духа:
душа не лишенная слуха
способна любить и плакать
и в Петербургскую слякоть
теплом наполнять до края
как будто живешь играя
подобно ребенку на берегу
который смеется
А может я так берегу
в себе и ребенка и солнце?

Когда затихает город
как будто бы в горло горна
горнист выдыхает звуки
прошедшего дня —
меняется что-то в корне
пространства: изломы – излуки
Взрывается ветер в кроне
деревьев – кустов – меня:
внезапность его виня —
могу ли я что-то кроме
пугающей тьмы вменять
реальности незнакомой
впадая в ее поток?
Лимонной луной —
оскоминой
мир чувствуя между строк

Солнечная любовь где-то за облаками
скрыта под их обломками
и за словами ломкими
встало молчанье скалами
а времена – веками
Что из того коль близко мы
в этом пространстве города?
В свете фонарном бликами
души дрожат от холода
Только вне зоны доступа
прошлое – будто выбыло:
мимо нетрезвой поступью
к краю дошло и выпало
в реку с моста – в забвение
темное да с разводами
Ветра ли дуновение
правит такими водами?
Если всё дело в случае
жизни что нам отмерена:
наверняка ты – лучшее
из моего намеренья

С момента пробуждения до сна проходит вечность
и это с точки зренья мотылька и мудреца —
зависит лишь от способа отсчета:
на клавишах – на узелках – на счетах —
на звездах – на молитвах и конечно
на листьях клена прямо у крыльца
А начиналось утро с чашки кофе
но зеркало изображало профиль
сегодняшнего моего лица

Город под куполом серым —
запах дымящей серы
перед глазами туман:
зрение стало хуже
или сгоревший ужин
или схожу с ума?
Небо! Явись воочью —
мрак разведи лучами
будто беду руками
или свечами порчу
Выйдем на свет – на волю
плечи расправив шире
Я тот урок усвою —
быть настороже в мире
где не всегда нам рады —
не для любого любы:
скорчившись от досады
встретив – лобзают в губы
будто хлебнув из чаши
зависти пойла – яда
некогда други наши
с кем и врагов не надо

Картина осеннего леса что в раме окна за стеклом
где в медную теплую охру немного дождя затекло
Художник по имени Хронос
(иль Время – в звучанье другом)
две кисти возносит синхронно
в каком-то безумье благом:
и это зовется твореньем —
искусством – любовью – судьбой —
наитием внутренним древним
как будто рождения боль —
похожа на первый твой голос
кричащий в открывшийся свет
где ты перед ним еще голый:
ни проклят никем – ни воспет

«Todo mañana» – «Всё завтра»
слышится чаще чем «здравствуй»
но это не чувство лени
это надежда и жажда
Дневное светило – астра
(Король Испании – царствуй!) —
Солнце выходит из тени
Если в движенье каждом
выстрадан ритм фламенко —
жизнь не проходит мельком
Страстью – восторгом танца
дышит Мадрид недаром:
у гитариста в пальцах
сердце звучит – гитара
«Todo mañana» – «gracias»
Прошлое – пласт балласта —
время привносит ясность:
всё еще будет! «Basta»

Когда твоя строка – послание пиит:
не доверяй техническому монстру —
он всё сожрет оставив только остов
от тектонических движений плит —
необитаемый и бестелесный остров —
бесчувственный словесный монолит
закостеневший в кáмнях городских
где рык машин звериных в джунглях зримо
предполагает столько жертв людских
(что по сравненью с этим войны Рима?)
Постчеловеческий опасный мир —
постигший все пороки – все пороги
переступив – чумной устроив пир
И где твои спасительные строки?
Пиши на облаках – на парусах
плывущих в океане прямо в Космос —
на рдеющих октябрьских лесах
в их разметавшихся по вéтру космах