Любовь Береговая - Встреча. Стихи

Голландии пакгаузы и арку
Достойна темень Мойки повторить.
Быть завтра ветру – так на небе ярко
Закат пылает. Мрачный колорит
Кирпичных стен, стволов и черной кроны
Сбивает с толку. Времени отсчёт
С чего начать, чем кончить и который
Представить век? Вода, как жизнь, течёт.
А что мне точность времени? Из плена
Сиюминутности! О, как проста,
Доступна вечность! Как нетленна!
Скорее к ней, направо от моста!
Откроется такая панорама,
Что замолчу, кляня бессилье слов:
Тяжёлый купол Троицкого храма
Синеет в золоте Никольских куполов.

В лабиринте мостов и каналов,
Очарованность словом тая,
Спотыкаясь, металась, петляя,
Заблудилась Судьба моя.
И манило, влекло невольно
Замирать, как страж на посту,
У перил на Торговом мосту,
Где канал отразил колокольню.
Здесь клинок заржавевший вонзала
Прямо в сердце невнятная речь.
Я потом назову вокзалом
Это место прощаний и встреч.
Так судьба мне определила,
Предсказала конец пути.
Мост Торговый, канал, перила,
Всё стою – не могу уйти!

Вам, пожалуй, меня жалко:
Доживаю в коммуналке.
Не сочувствуйте мне, бросьте.
Вы видали Львиный мостик?
Вам под тучами линялыми
Довелось петлять каналами?
Счёт семи мостам затеивать,
Стоя на мосту Матвеевом?
Вам пришлось
Путём неблизким
Выйти Мойкой на Английский
И куда ни повернёте —
Застывать на повороте?
Одним словом, бесподобна
Петербургская Коломна.
Пусть в квартире коммунальной,
Только бы на Театральной!

Как низко вода опустилась в канале.
О чём мы друг другу с тобой не сказали?
Слепили кресты, купола золотели.
О чём мы друг другу сказать не сумели?
Не знаю… О чём мы с тобой промолчали?
О, таинство слов! Слово было в начале.
В церковном саду в зелень прячется детство,
Пленяет теней театральное действо.
О чём мы молчали? Так сказано много…
Здесь рядом с Николой скорбит синагога,
И серого камня немая громада
Затиснута в дворик с чугунной оградой.
О чём мы молчали? О чём говорили?
И птицы летали, седые от пыли.
Мы старимся – целая жизнь за плечами.
Так сказано много! О чём мы молчали?..

Был Васильевский остров бесцветно-седой,
Весь в пуху тополиной метели.
Солнце в облаке пряталось перед бедой,
И надсадно вороны галдели.
На трамвайном кольце не толпился народ,
В светлых сумерках рельсы темнели,
Ветер гнал по асфальту пушистый налёт
Тополиной июльской метели.
Наш маршрут начался на кольце у Косой,
И помчало нас время по кругу:
В жар бросал снегопад, лихорадило в зной,
И сушила июльская вьюга.
На крутых поворотах в неблизком пути
Испытанием долгие вёрсты.
…Снова пух тополиный летит и летит.
В серой дымке Васильевский остров.

В саду Никольском лист кленовый кружит,
День будничный: безлюдье и покой.
И если правда, что бессмертны души,
Сбиваю шаг, пронзённая строкой.
Тебе напоминаю: слушай, слушай,
Той осенью иль раннею зимой
Слюдой прозрачной застеклились лужи,
Каким был мне подарок первый твой?
Ты подарил перо мне золотое.
То был залог иль будущего весть.
Когда твержу о воле и покое,
Уверена – на свете счастье есть.

Негаданно-нежданно
Мой повторился путь,
Но свечи на каштанах
Июль успел задуть,
И август за неделю,
Осенний сея свет,
Повесил плод – моделью
Неузнанных планет.
Нежданно и негаданно
Не в сад вхожу, а в храм,
И осень пахнет ладаном,
Как служба по утрам.

Водой прибывающей пухнет Фонтанка,
Не замерзает. Забыла про лёд —
Угрюмый кирпич Инженерного замка
Сегодня оранжево-ярко цветёт.
В сознанье незванно ворвалась аллея.
Спасибо за память – сумела сберечь
Каштаны, их шелест, высокая речь:
«Россия, Лета, Лорелея».
Вечернее небо, уже лиловея,
Упало в Фонтанку, в ущелье теней,
А облако, нежных соцветий белее,
Сиянием лунным растаяло в ней.
Я знаю: аллея зовется Кленовой.
А память вернула каштаны в цвету.
Сумерки. Небо пылает багрово,
Я к остановке трамвайной иду.
Там в закоулке размерами с площадь
Стены зданий из светлых камней.
Сюда вечерами выводят лошадь —
Подолгу смотрю и скучаю по ней.
Слева у дома стою, не дышу —
О площади этой стихи напишу.
Давно это было, далекой весной,
Не умерло, живо, во мне и со мной.