Александр Ливанов - Нежелание славы

«…Косы зашаркали по траве, слышно – штук двадцать. Вдруг один из них завел песню. Без усилия полился и сразу наполнил и овраг, и рощу, и сад сильный серебряный тенор. За сиренью, за туманом ничего не разглядеть… Мужики подхватили песню. А мы все страшно смутились. Я не знаю, не разбираю слов; а песня все растет. Соседние мужики никогда еще так не пели. Мне неловко сидеть, щекочет в горле, хочется плакать. Я вскочил и убежал в дальний угол сада. После этого все и пошло прахом».

И далее много строк, полных начал для постижения сложного мира души поэта посреди сложных предчувствий России!.. «Душа мытарствует по России в ХХ-ом столетии…». «Перестань называть меня разными именами – у меня одно имя. Перестань искать меня там и тут – я здесь». Нет терминов, нет эпитетом для сущности поэта-пророка!

Может и вправду пора уже перестать искать великого поэта, искать трагичного певца революции в «символизме», в любом другом «формализме», называть его «разными именами» – одно у него имя, одно у него место в духовности России!..

Надо уметь слышать музыку из души поэта – из души его народа. В поэзии нам все еще, знать, недостает музыкального чутья. Как часто мы слышим лишь смысл слов, обедняя и песенное слово поэзии, и наше, самое, видать, насущное постижение…

А ведь еще когда сказано было: «Глас народный»!

История, культура, поэзия народа, его бессмертный язык, наконец, все это сущности, которые видим как единую песню народа, как душу их. Блок всегда настаивал на этом, причем в самые разные периоды творчества, которые, знать, никогда не рознили единого поэта России. В нашей духовности растут поэт и его слово, они в бесконечном пути совершенствования мира, и мы, следуя за ними, точно мертвую ветошь, откидываем на обочину отпавшие термины, эпитеты, неживую книжность!

Как никогда, Блок в последний год жизни думает о свободе творчества. Он перечитывает Пушкина, ищет у него ответа («Любовь и тайная свобода внушали сердцу гимн простой», «Никому отчета не давать», «Вот счастье, вот права»!», «Праздность вольную – подругу размышленья» – и т.д.). Свобода творчества – следовательно – есть и свобода от литературоведческого произвола и застывшего субъективизма. И, естественно, что свобода творчества у поэта неотделима от совести: «… Совесть влечет человека к новому, если над ней не производится насилия»!

Любить мир поэта, входить в него свободным, без инерции привычного и предвзятого насилия, учит нас время, его совесть, его музыкально-песенное наитие…

Поэты не объясняют своих стихов. Как, впрочем, и художники не охотники истолковывать свои полотна, как музыканты популяризировать свои напевы… Разумеется, нет здесь высокомерия, нет здесь и «неумелости в общении» (которое само по себе не выдумка, общение действительно не легко дается подчас творческим людям!).

Хотя поэзия и искусство породили армию «популяризаторов», море «популяризаторской литературы» – все же в этом менее всего повинны сами творцы…

Не сказать, что они терпимо относятся к этому явлению – просто недоумевают по поводу его, молча пожимают плечами, они словно уже – вместе с самим произведением своим – утратили права и возможности что-то здесь изменить. И ведут себя, не заданно, но вполне по завету Пушкина.

Но ты останься тверд, спокоен и угрюм…

Дело в том, что любое «объяснение», любая «популяризация явится прежде всего посягательством на ту многомерность образной мысли, которую иначе и не выразить, кроме как воплотив ее в художественную форму! На ту многомерность, которая и составляет тайну художественного произведения… Есть нечто женственно-целомудренное в поведении художника по поводу его создания! В его молчании и нежелании пускаться здесь в досужие толки…

Ты сам свой высший суд;

Всех строже оценить умеешь ты свой труд.

В самом деле, что мог бы, например, сказать нам Есенин по поводу, скажем, этих своих двух строк:

Грубым дается радость,

Нежным дается печаль…

И все исследователи, при всем старании своем, вместе и врозь, по существу ничего не добавят к строчкам. Разве что о поэзии будет говорить поэзия! В слове поэзии все сказано, ни прибавить, ни убавить. Особенно убыточна будет попытка перевести образную мысль поэта, на язык расхожей логики. Это то же, что «рассказать песню»! Информация о песне может быть полезной, но будет она лишь «по поводу». Велика суверенность слова поэта, образной мысли его! Подчас кажется здесь действует сам генный иммунитет живого организма! Об этом бы всегда помнить редакторам…