Юрий Шестопал - Мы для любви все рождены…

Какой народ страною должен править,
Голодный или кто давно уж сыт?
Вот демократия должна дела поправить,
Напомнить, что есть истина и стыд.

Любая власть – кусочек вожделенный,
Кланы людей его на части рвут.
Смотрит народ истерзанный и пленный,
Куда его к причастью поведут.

Элита клана ухватила власть зубами,
Диктуя всем, куда же нам идти.
А мы растерянно разводим кулаками,
Пойдем ведь мы не по тому пути.

Такая демократия наморднику подобна,
Удобно с ним народом управлять.
Сегодня в Африке мы видим, она злобна,
Способна себе страны подчинять.

Другая демократия для общества нужна,
Когда элита – мозг всего народа.
Прежде всего вести страну должна
Туда, где справедливость и свобода.

Элиту надо знать и выбирать,
Как Моисей, она по жизни водит.
Должна все чаянья народа оправдать,
Ее ты выбрал? Пусть она приходит.

Для демократии нужна своя опора,
И нравственность здесь выручает нас.
Она основа для любого приговора,
Она, как факел, едва видимый для глаз.

Летят века, себя не повторяя,
Поэзия меняет гордый лик.
Она горит, как прежде, нас пленяя,
Но новый день в ее строку проник.

Серебряных устоев прошлый век
Оставил нам богатое наследство.
Но видим мы толпу блистательных калек,
Смущаясь нежелательным соседством.

Время идет, меняя образ жизни.
Век физиков поэзию теснит.
Невольно представляя ее лишней,
В душе поэта он занозою саднит.

Прогресс тасует ценности людей,
Сдвигая в тень душевное Начало.
Век информатики, новаторство идей
Поэзию немного укачало.

Поэт в недоумении стоит:
Кому писать? Тебя он понимает?
Надежда в сердце ненавязчиво теплит,
Он с робостью ей душу открывает.

Уходит в прошлое литературный век,
Поэты единицами сверкают.
Они, как солнышко, как самый первый снег,
Что нашу жизнь стихами украшают.

Только подвижники поэзию творят.
Ее лишили славы и почета.
Есть племя лириков – ее боготворят,
Не опускаясь до сведенья счетов.

Книгу издать? Работу поищи,
Чтоб оплатить красавицы рожденье.
Жизнь такова и ты уж не взыщи,
Ведь сам желал такого наслажденья.

Часто поэт, как в бочке Диоген,
Свои шедевры молча создает.
Болезнь давно застряла в его генах,
И он как бомж, он не кушает, не пьет.

Грусть одиночества. В густых туманах
Вчерашний день как – будто утонул.
Ночь подошла виденьем долгожданным
И бледный месяц к туче повернул.

Поля невидимы, окутаны туманом,
А наверху, как бездна, небеса.
Лишь тишина в покое первозданном
И звезд далеких слышны голоса.

Душа остывшая, как тень, в ночи гуляет,
А прошлое, как павшая звезда.
Оно, как черный саван, душу покрывает,
Оно, как вдаль ушедшие года.

Ушедшее теперь уж не воротишь,
Душой вернусь к нему на небесах.
Теперь один ночною тенью бродишь,
О снисхождении у прошлого прося.

Забытый дом с нехоженой тропою,
Густые заросли, чертополох вокруг.
Это, как прошлое, невидимой рекою,
Дамбу прорвав, ко мне вернулось вдруг.

Один в ночи я раскрываю книгу,
В строках скупых мелькает моя жизнь.
Желаю что – то новое постигнуть,
В попытках оправданье заслужить.

Смотрю на небо я с поникшею душою,
В глазах молитва за ушедшие года.
Я словно инок с побелевшей головою
И слышу приговор небесного суда.

К обрыву подхожу в лучах рассвета,
Добро с грехами на невидимых весах.
Они, как приговор из ветхого завета,
Они определят мой путь на небесах.

Жизнь, словно кости домино,
Работа, женщины, вино.
Кости мечу, стучу, ругаюсь
Невольно радость получаю.
От жизни многого хочу
И долго кость в руках верчу.
Так, если «рыба» – чтоб моя,
Пусть все кричат, меня браня,
Но выигрыш – моя победа,
Кусочек сладкий для обеда.

Жизнь такова, судьбу кручу,
Она ворчит, а я молчу.
Может, я в жизни недалек,
А, может, сел на свой «конек».
Я, как ковбой, на нем лечу,
Удачу, хлопнув по плечу.
Ведь я талантлив и умен,
Не раз по жизни был влюблен.
Женщин любил, не обижал,
Но многим мужем я не стал.