Михаил Лиознов - 20 глав о любви, или Вечное солнце мятущейся души…

Освобождение от всех испытаний и мук, выпавших на долю величайшего гения мировой поэзии, наступило незадолго до трёх часов пополудни 10 февраля 1837 года. Перед смертью лицо его прояснилось, сознание вернулось, и он тихо произнёс: «Кончена жизнь…»

Его последним желанием было – нет, не желание попросить прощения перед царём за эту дуэль или за строки «Самовластительный злодей!

Тебя, твой трон я ненавижу», а просто горсть морошки…

…Именно сегодня 10 февраля 2022 года ‒ ровно 185 лет со дня гибели нашего А. Пушкина – Солнца русской поэзии!

P.S. Реконструкцию его последних дней жизни вы можете увидеть переходя по этой ссылке: https://www.youtube.com/watch?v=I7ymHqIIH1U

Глава II

«А он, мятежный, просит бури!».

(К 180-летию гибели М.Ю. Лермонтова).

Земные взоры Пушкина и Блока

Устремлены с надеждой в небеса,

А Лермонтова чёрные глаза

С небес на землю смотрят одиноко.

(Игорь Шкляревский)

Глава 1. «А он, мятежный, просит бури!»

Дорогие мои друзья-книголюбы! Я даю вам 100-процентную гарантию, что если бы Лермонтов был высоким и стройным красавцем, провёл счастливое детство, окруженный материнской и отцовской любовью, если бы ему ‒ такому счастливцу ‒ женщины всегда отвечали взаимностью, то Лермонтов, конечно бы, существовал, да вот только великим поэтом никогда бы не стал!

Может показаться странным, но в пору моей юности, когда все всегда ставили на первое поэтическое место в России, конечно же, А. Пушкина, мне более всего нравилась поэзия М. Лермонтова: такая жестоко-печальная, одиноко-насмешливая…

…Если задуматься, с этим погибшим целую бездну лет назад поэтом меня по жизни связывало много фактов и событий…

Ну, начнём даже с таких мелочей, как с наших с ним одинаковых инициалов – М.Л. (Михаил Лермонтов и Михаил Лиознов), а ведь для многих любителей различной символики – это уже НЕЧТО!

Лермонтов был с детства моим самым любимым поэтом, и до сих на моих избранных книжных полках на одном из самых почетных мест выделяется синими обложками его четырехтомное собрание сочинений, которое давно уже всё читано-перечитано, а выглядит почти как новое, не смотря на то, что издано почти сразу после войны ‒ в 1948 году! Синие обложки – скорее всего, это цвет моря, это «Белеет парус одинокий», это – «А он, мятежный, просит бури!»…

Дальше с годами пришли и открывались новые имена, но он всегда оставался среди самых-самых избранных!

В юности я старался походить на лермонтовского Печорина, (такого одинокого, стоящего выше мнений света), да, в принципе, таким я и остался на всю свою жизнь…

…Когда-то, еще на школьный скамье, я выписал себе его строки из «Фаталиста»:

«А мы,…жалкие потомки, скитающиеся по земле без убеждений и гордости, без наслаждения и страха, кроме той невольной боязни, сжимающей сердце при мысли о неизбежном конце, мы неспособны более к великим жертвам ни для блага человечества, ни даже для собственного нашего счастия, потому что знаем его невозможность, и равнодушно переходим от сомнения к сомнению, как наши предки бросались от одного заблуждения к другому, не имея, как они, ни надежды, ни даже того неопределенного, хотя истинного наслаждения, которое встречает душа во всякой борьбе с людьми или с судьбою». Да, всё так, дорогой Михаил Юрьевич, всё и сегодня так…

Кстати, примерно тоже сказано им в его великолепной и отчаянно правдивой «Думе», вчитайтесь ‒ ведь это и о нас сегодняшних:

Печально я гляжу на наше поколенье!

Его грядущее ‒ иль пусто, иль темно,

Меж тем, под бременем познанья и сомненья,

В бездействии состарится оно.

Богаты мы, едва из колыбели,

Ошибками отцов и поздним их умом,

И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,

Как пир на празднике чужом.

К добру и злу постыдно равнодушны,

В начале поприща мы вянем без борьбы;

Перед опасностью позорно-малодушны,

И перед властию ‒ презренные рабы.

…Мы иссушили ум наукою бесплодной,

Тая завистливо от ближних и друзей

Надежды лучшие и голос благородный

Неверием осмеянных страстей.

И ненавидим мы, и любим мы случайно,

Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,

И царствует в душе какой-то холод тайный,

Когда огонь кипит в крови.

Толпой угрюмою и скоро позабытой

Над миром мы пройдем без шума и следа,

Не бросивши векам ни мысли плодовитой,

Ни гением начатого труда.

…Помню, что в годы моей учебы на филфаке Смоленского университета был у нас такой предмет «Выразительное чтение». По ходу его изучения мои сокурсники читали самые различные стихи. Мой же выбор был всё время однозначен: я читал стихотворение Михаила Юрьевича Лермонтова «И скучно, и грустно»: