Не тревожь, кто уснул на диване
Видно, жизнь у него тяжела
Папа мне тут написал, что я навожу позор своими книгами на бабушку Т. и на него. Но та книга, которую он имел в виду, снята, кстати, с продажи, я её снимала. Но он имел в виду именно «чудовищные грамматические ошибки», а не смысл. Для меня это не столь важно, если честно. Но от папы можно и выслушать. Кстати, Анне Ахматовой отец тоже говорил про позор, и она взяла псевдоним. Но я по такому случаю позвонила папиному папе, и он мне сказал, что никого я не позорю. Да и что теперь поделать. Позорю не позорю…
Эх.
Качается реальность, шевелится свет
Сверху и всюду какой-то стук
Надо заканчивать этот куплет
Рвутся в ночи пододеяльники вдруг
Страх как охватит единой волной!
Имя Иисуса я только шепчу
Господи Боже, дай дому покой
В этих стенах я с родными живу
Их не донимает мистичность жилья
Тогда как я вижу лишь замкнутый круг
И мыслится им, что схожу я с ума
Но Бог – мой союзник, когда тьма вокруг
Когда жду, что прочтёшь мои письма
Я над пропастью, веришь мне, висну
Ты часами меня не читаешь
Месяцами меня забываешь
Я не плачу, не рву, не жалею
И проверить личку не смею
Там ещё до сих пор не раскрыто
Рыбка ты. Я бабье корыто
Разломилось оно, и не склеить
Только Бог меня пожалеет
Вечный огонь существует
И геенна огненная есть
Лучше без руки остаться с Богом
Чем с рукою в вечности гореть
Кажется порой, да это шутки
Просто Бог хотел нас запугать
Бесы существуют /на минутку/
Они будут вечно погибать
С остальным я не пророк, не вещий
Даже не Евангелья знаток
Сказано же там, что будут печи
Где прохладного захочется глоток
Это всё настолько страшно, люди
И не хочется мне это повторять
Будем с Богом мы или не будем
После смерти будет Суд решать
А пока душа стремится к счастью
Нужно ей напиться Божеством
Из Христовой золотистой Чаши
Тогда ад отступит на потом
И душа от счастья возликует
И не страшно смерти для меня
Нас Господь напрасно не осудит
Он спасти желает, нас любя
Просто если некомфортно с Богом
Как в раю такому усидеть
Потому и две идут дороги
Надо нам покаяться успеть
Чтобы к Пасхе духом возродиться
И Христовою идти стезёй
В воскресенье надо причаститься
Воскресенье, к счастью, выходной
27.03/2.25
Важно заземляться. Вот есть какой-то абстрактный С. Не надо ему писать. Напиши лучше Николаю Чудотворцу или Матроне Московской, Божией Матери и Иисусу Христу. Это лучше будет. Напиши и прочитай перед их иконою. Нельзя нигде публиковать, плохо, больно, лично, неприлично, а ты не вписывай в свой круг абстрактных людей и не пиши им. Напиши Николаю Чудотворцу. Помолись ему. Он реальнее. Вот его икона. Вот пол подо мной. Вот мои руки, вот мой смартфон. Я слышу своё дыхание и свой звенящий голос. Вот свет из окна. Вот кровать. Вот икона Николая Чудотворца. Прочти ему. Помолись ему. Поплачься ему. Поговори. Поделись с ним. Он услышит, он близок. Так лучше будет. А когда ты пишешь что-то глубоко личное малознакомому человеку и думаешь о нём, ты соединяешься невидимо с ним, или даже не с ним, а вообще с бесом в его образе. Не надо. Оставь необъяснимых людей. Живи с объяснимым. Заземляйся чаще.
А из хороших новостей: валит снег
Он падает так просто, легко
К земле поближе замедляет свой бег
А я жива без клопиксола депо
А я жива без нейролептика в кровь
Без этого прожить можно жизнь
И я встаю с утра вновь и вновь
Хотя мне кто-то шепчет: «Уймись»
Встаю и семеню в Божий храм
Там учат без наркотиков жить
И двигаться по Божьим следам
Иисусову молитву творить
Я люблю, когда потемнеет
Когда ночь укутает город
Лишь на западе точка алеет
И на ужин салат с помидором
Я люблю, когда уже тихо
И соседи не ходят сверху
И водой святою прогнано лихо
И покрыты изоляцией нервы
Я люблю, когда солнце село
И глядят фонари глазами
И гуляет народ по аллеям
И присутствуют ангелы с нами
Дух вечерних служб кутает город
Где-то звёзды с луною мерцают
Читать дальше