Татьяна Наджарова - Попутный ветер

Сижу я в тихой комнате под вечер.
В окно гляжу на звёздный небосклон,
Вдруг слышу звук, протяжный, небеспечный –
То зазвенел в квартире телефон.

Снимаю трубку. Что-то нет ответа.
Слова, как будто ветром занесло,
Но ясно слышу я, что рядом где-то
Мне кто-то дышит в трубку тяжело,

«Да. Слушаю…» – я повторяю тихо,
Но всё вокруг объято тишиной,
Которая отчаянно и лихо
Все звуки заглушает и покой.

«Мне непонятно, что же Вы молчите?
Иль, может, не хотите говорить?!» –
Произношу и, словно по наитью,
Так не отважусь руку опустить…

И вспомню, как ты говорил когда-то:
«Быть может, такова судьба моя!»
И потому сейчас у аппарата
Ты замолчишь, дыханья не тая.

По голосу поймёшь: жива, здорова.
Всё у меня в порядке, может быть,
Но обо всём не скажешь ты ни слова:
И так всё ясно, что тут говорить.

И я сейчас подумала случайно,
Пусть люди повторяют вновь и вновь,
Что почему-то золото – молчанье,
А я скажу: «Молчание – любовь!»

Я этот день декабрьский, морозный
И до сих пор не вспомнить не могу:
Принёс ты мне не праздничные розы,
А ёлочку зелёную в снегу.

Люблю ряды старинных книг на полках,
Как будто вехи в чьей-нибудь судьбе.
Люблю, когда несёт мужчина ёлку,
Что так напоминает о тебе…

Разве я забуду это лето,
Что cмогло теснее сблизить нас,
Наши разговоры до рассвета
И сиянье бирюзовых глаз?!

Радость первых встреч в Филёвском парке,
Трели птиц, журчание ручья,
Шелест листьев – вот судьбы подарки,
Что нежданно получила я.

Может быть, не стоит с укоризной
О весне утерянной грустить?!
Может быть, настало лето жизни,
И его теперь боготворить?!

А придёт ли осень, я не знаю,
Но себя незнаньем не губя,
Всё-таки судьбу благословляю,
Что дала мне лето и тебя!

Где ты сейчас, на каком полустанке?
Как ты красиво любил!
Похоронил ли любви той останки?
Где ты их похоронил?

Cжёг ли?
Развеял ли пепел по миру
Или с собой его в урне хранишь?
Как без моей, без крылатой той лиры,
Птицей бескрылой паришь?

Как тебе дышится? Как тебе спится?
Часто доволен ли сном?
А Коктебель наш любимый не снится?
Тихий Волошинский дом?

Вместе любовь нашу не убивали,
Разве лишь что на словах.
И на могиле цветов не сажали,
Значит, она в облаках…

Где ты сейчас?
Под какою метелью
Мёрзнешь, застигнут бедой?
Или несёшься ты над Коктебелем
Рядом с какой-то звездой?..

Ты был настоящим учителем жизни.
Теперь не страшна западня!
Ведь кладезь всех слов твоих, доводов, мыслей
Пособием стал для меня.

И всё в этом плане, и всё в этом свете,
Не просто улыбка, глаза…
А то, что вот здесь ты бы так вот ответил,
А здесь ты бы это сказал…

И как же мне быть недовольной судьбою,
Жалеть о погасшем огне,
Когда я живу не с тобой, а тобою
И всем, что хранится во мне?!

Был танец объявлен вдруг белый…
Лучом, рассекающим тьму,
Походкою плавной, но смелой
Она подходила к нему.

Любовь закружила их сразу
И вихрем сквозь дни пронесла.
Судьбы необычны проказы –
Жизнь стала чиста и светла.

Она на рояле играла,
Он рвал на баяне меха,
Букетом любовь расцветала,
Как скажут у нас, «без греха».

Гуляли в берёзовой роще,
Подальше от тёмной молвы.
И где уж общение проще ,
Но звали друг друга на «Вы».

Она с этой рощей сливалась,
Глаза лишь горели огнём.
Берёзкою русской казалась
В воздушном наряде своём…

И солнце ласкало их, грея,
Но что это дёрнул вдруг чёрт
Какой-то ему про евреев,
Картавя, толкнуть анекдот?!

Знать, все наши чувства – копейка,
Как тут ни крути, ни верти,
Сказала:
«Я тоже еврейка!»
И как отсекла:
«Уходи!»

Во всём была Лариса хороша,
Да в жизни всё не ладилось чего-то.
Романтики ждала её душа,
В реальности – pабота и заботы.