Олеся Золотухина - Несмешной сон человечества. Диалог с Достоевским

Иной поворот сюжета по сравнению с текстом Достоевского можно найти и в моем стихотворении «Воскресение». Если у Достоевского Раскольников так и не раскрыл Евангелие на каторге, то в моем стихотворении он раскрыл его и при свете свечи стал читать отрывок из «Притчи о блудном сыне». Если Достоевский, четко наметив открывшийся для Раскольникова путь воскресения, оставил его лишь в начале пути, что породило научную, и не только, полемику по поводу того, состоится воскресение героя или нет, то Раскольников в моем стихотворении однозначно обратился к Христу, поняв значение Его великой жертвы для человечества, и воскрес для новой светоносной жизни. Финал моего стихотворения таков, потому что, в отличие от Достоевского, я пишу его не в XIX в., а в XXI в., во Время Жатвы, где каждому из нас пора сделать четкий выбор между тьмой и Светом и преодолеть свой внутренний раскол.

Последовательность восьми стихотворений цикла «Из тьмы к Свету» не связана ни с хронологией создания Достоевским тех произведений, по мотивам которых написаны стихи, ни с хронологией создания мною стихотворений, но она принципиально важна для понимания общей идеи цикла.

Таким образом, три части книги «Несмешной сон человечества: Диалог с Достоевским» содержат по восемь составляющих, образуя число 888 – число Христа. Символы, которыми заканчивается каждая из частей: Реки Жизни, Древо Жизни, Свет Жизни – являются крайне важными для понимания глубинных идей книги и связывают все три части в единое целое.

С точки зрения некоторых исследователей, которую я разделяю, творчество Достоевского явилось одним из высших достижений христианского реализма в мировой литературе. Как утверждает В. Н. Захаров, «Достоевский был первым, кто в своем творчестве сознательно поднялся до высот христианского реализма, назвав его „реализмом в высшем смысле“. Впрочем, сам Достоевский считал своим учителем на этом пути Пушкина и был особенно благодарен ему за уроки прозы в „Повестях покойного Ивана Петровича Белкина“» 14 14 Захаров В. Н. Проблемы исторической поэтики. Этнологические аспекты. – М.: Издательство «Индрик», 2012. – С. 175. . В своей монографии «Христианский реализм в повести А. С. Пушкина „Станционный смотритель“» по результатам анализа данной повести в православном контексте я выделяю основные черты христианского реализма как литературного направления, к числу которых отношу «обращение читателя к Богу, к Христу, открытие для читателя евангельских истин посредством художественного произведения» 15 15 Золотухина О. Ю. Христианский реализм в повести А. С. Пушкина «Станционный смотритель»: монография. – Красноярск, 2020. – С 127. . Несомненно, что в творчестве Достоевского данная черта проявилась особенно ярко. Своим творчеством Достоевский вел людей к Христу, к Богу. Для него не существовало иного вектора пути. Мои произведения, написанные как диалог с Достоевским, имеют ту же цель.

Произведения такого гениального автора, как Достоевский, всегда несут многосмысленность, а потому могут интерпретироваться по-разному. Я предлагаю читателям посредством моих произведений обратиться к произведениям Достоевского, присоединиться к нашему с ним диалогу, преобразуя его в полилог, поразмышлять над предложенными текстами, придумать свои интерпретации, задуматься о судьбе нашей планеты Земля и всего мироздания и, окунувшись в мою художественную Вселенную, появившуюся в результате постижения мною творчества Достоевского, пойти путем, который указывал в своих произведениях Достоевский, а вслед за ним в своих поэтических текстах указываю и я – выбрать Христа и через Него прийти в Царство Божие. Этот выбор особенно важно сделать сейчас, во Время Жатвы, ибо «жатва есть кончина века, а жнецы суть Ангелы» [Мф. 13: 39], и Время Жатвы подошло. Я очень надеюсь, что мои произведения, написанные в контексте диалога с Достоевским, помогут читателям сделать правильный выбор между тьмой и Светом и приведут большинство из них к Богу.

История эта известна давно.

Была или нет – точно знать не дано,

Но явно могла бы случиться.

Жесток был в Севилье шестнадцатый век —