Лена Де Винне - СтихиИ

Тот лыжи навострил в толпень
Испортить восходящий день,
Нажраться крови по утру
И обжужжать крутень-толпу.

Но эта самая бабень
Не лыком шита. В Судный день
Её достоинств длинный лист
Аж в преисподней вызвал свист.

Валялись черти хохоча,
Когда бабень сняла с плеча
Топор, которым рыболов
Был прогнан от её коров.

И ножки дрыгались в аду,
Когда в весеннюю пургу
Лопаткой шла она грести
Снег, чтоб подснежники спасти.

Комар же, глупый хищный гнус,
Всю зиму дрых, не дуя в ус.
Неуязвимым мнит себя,
Кусает множество бабья.

Ему подруга только моль.
Она зимой – на антресоль.
Дырявит шубы у бабья
Да выживает втихаря.

Так вот, быка, она – бабень,
Тренировала кааажный день,
Чтоб комара он отловил,
Толпень-крутень охоронил.

А убивать его – ни-ни!
Добры ж мы – русские бабьи.

Мир беспросветен. Свет – непримирим.
С охапкой коз пошел кузнец к ромашке.
Она же, впопыхах, забыла вся, смутясь,
Что родилась в бутончике-рубашке.

Пух тополиный раскурожив в канитель,
Одна из коз, сбежавших из охапки,
Проела плешь соседке кузнеца,
Чтоб скоротать раздумья на загадки.

Соседка прямиком купить парик –
Ей с плешью кузнецу не показаться.
Он так её любил, что каждый миг
Макушку мял, чтоб крепче целоваться.

Коза вторая – по подруге в плач.
Залила пруд в деревне рёвом громким.
У берега повел усами сом,
И вслед ноздрёю шмыгнул непроворно.

Последняя коза (букет из трёх)
Дать молока ромашке отказалась.
А та – бутон-рубашку нараспах.
С душой поклонника с подарком дожидалась.

Конфуз случился, эх оно, козёл-
Кузнец не то понёс своей ромашке.
Букет из роз да молока от коз —
Вот всё, что нужно девушке-милашке.

Коммунист поспорил с внедорожником,
А правда ли без устали смеются
Обедом перекормленные дети.

Машина человеку отвечала,
Учтиво колесом мешая глину
И зеркалами воздух рассекая,
Что деток машинистов для примера
Использовать бы было неуместно.

Но коммунист настаивал, вскипая,
Кричал, что нету равенству предела,
И что зелёная листва соседской грядки
Не перевесит смысла “Марсельезы”.

Они бы так и спорили полжизни,
Но на обед они лоббиста ждали.
Тот объявил машину вне закона
И указал на это коммунисту.

Что было дальше, ведать не дано мне.
Но люди говорят, что видят часто,
Как двое ходят вдоль дороги, воя,
“Машина верная!” – без устали взывают.
Мечтая получить ее прощенье.
Но пока
Не видно края мукам коммуниста.
Да и лоббиста. Тоже дурака.

Прилетело рассудство и разгильдяйство.
Из какой-то помойки. Из посудной тряпки.
И тут мне стало жарко. Я чуть не упала.
И всё ему напрямую, не выбирая выражений, и сказала.
Что нечего нечисть пускать в себя.
Она же тогда и меня касается.
Живёт во мне, чешется, скребётся.
Иногда так наглеет, что, не поверишь, даже кусается!
И ничего мне больше не остаётся,
Кроме как по мордасам «хрясь»!
Мокрой шваброй – чтоб сразу понятно.
Обидно до жути, что до такого докатились. Зато приятно,
Что результаты не заставляют себя ждать -
Хоть на какое-то время присмиреет и снова будет молчать.

Завытаскивался воздух
Нераспахнутой шинели,
Что свистела полусонно
В ветре прядей вертопраха.

Затрубил отбой надежду
По очнувшемуся принцу.
Королевство ж между делом
Обнищало не на шутку.

Как послал Господь стремленья
Перепалку скоморохам,
Так и с плясками миряне
По ристалищам гуляют.