Эдуард Лимонов - Полное собрание стихотворений и поэм. Том 1

Утром постель твоя плачет
Она требует она умирает
Скорый дождь всех убивает
И любой шляпу надевает

Я помню как по дороге
Бегут собака и бумага
А их догоняет грустный
Аляповатый Антон Петрович

Граммофон играет у Петровых
Плачет и терзает он меня
Я сижу средь кресла на балконе
Свою юность хороня

Боже я бывал тут лет в шестнадцать
Танцевал… впервые полюбил
и опять сижу я у Петровых
Потеряв фактически себя

Милые коричневые стены
Библьотека ихнего прадеда
Тёмные ветвящиеся руки
Ихнего отца среди стола

Кончил бал. Вернулся. Сел. Заплакал
Вот и всё чем этот свет манил
Вот тебе Париж и город Ницца
Вот тебе и море и корабль

А Петровы понимают чутко
Это состояние моё
Отошли. Когда же стало жутко
Подошёл отец их закурил

Сёстры! Я привез в подарок
Лишь географическую карту
И одну засушенную птицу
и её размеры черезмерны

Длинно я сижу и едет в пальцах
Стиранная сотню раз обшивка
Вашего потомственного кресла
Впитывает тёмную слезу!

Когда бренчат часы в тёплой комнате Зои
И Зоя сидит на ковре гола весела
И пьёт в одиночестве шипящие настои
Из бокалов душистых цветного стекла

То часы бренчат то Зоя встаёт
и по тёплой комнате тянет тело
то и дело мелькает Зоин белый зад
и жирком заложённые ноги смело

И привлекательных две груди больших
Висят подобно козьим таким же предметам
Пухлое одеяло пунцовое сохраняет ещё
Очертания Зоиных нежных и круглых веток

Тут Зоино пастбище – Зоин лужок
Охрана его – толстые двери
Сиеминутная Зоина жизнь – поясок
Вдруг одела и в зеркало смеётся боками вертит

Направляется к туалетному очагу
Сидит и моча журча вытекает
Она же заглядывает туда
От проснувшейся страсти тихо вздыхает

Последнюю слезу и ветвь и червь. кору и белую косынку
Движений долгий стон такой томительный
Увидел от Евгении вечерних чувств посылку
Такой изогнутый был стан и длительный!

Ворсистые листы под действием дождя запахли
Ещё садовый стол хранил кусочки влаги
А белые чулки так медленно меняли
И положение своё передо мной дрожали

Не мог коснуться чтоб не отойти
Её волнистые после дождя движения!
Она сама мне доставала грудь уже свою
Движеньем рабским боковым – Евгения!
И я стал рвать —
собака идиот

Чтобы добраться к ляжкам —
привлекали жировые отложения
…Весь в складках предо мной лежал живот…
и волосы там грубые росли – Евгения

Я взял руками толстую обвил
ещё чулка хранившую пожатие
я ляжку твою жирную – проклятие…

В бездонную траву легли мы мне роскошество
Я лазаю в тебе под ног твоих мостом
Под мышку нос сую и нюхаю супружество…

Вот идёт дорожкой сада
старый баловник
и ему служанка рада
и мальчишкин крик

Все к нему спешат толпою
шляпу принимают
Тащит вся семья пальто и
на диван сажают

Тихо и славно сижу
Мысль в голове возникая
Движется к дому родных
В нём и светло и тепло

Только мне злобен порой
Дом этот. Вижу в нём признак
жизни прожи́той отцом
А для чего для чего?

Служит неспешный закон
Книги там пыльные cве́тлы
Нет там никто не кричит
Жалко не слышно там слёз

Уж третий час
уже такой забвенный час
такой застылый во единой позе
Нет уж на стуле лучше не сидеть
В постели загнаны и там повеселее

Скорее сон с повязкою здоровой
сменить на этот третий час багровый
Но здесь и птиц замешано гнездо…
Ах ночью затрещали в стуле птицы
Мизе́рный звук! Как плачи ученицы
которая с такой тоской…
сидеть и жить ей в здании одной…

Нет! Третий час – обман всего на свете
и нет того что матерь жёна дети
Всего глядит на Вас
застылый времени ужасный дом
и тихо в нём и необычно в нём

Скорей в постель
здоровую повязку
наденет сон так мягкою рукой
А птиц гнездо
помрёт в средине стула