Борис Поплавский - Флаги

На широких спинах коней пегих
Балерины белые дремали.
И пустые гири на телеге
Силачи с улыбкой подымали,

Солнце грело вытертые плюши,
А в тени пивных смотрели рожи,
Их большие розовые души
Улыбались музыке прохожей.

Был в толпе красивый шелест яркий,
Блеск весенних праздничных костюмов.
Пьяные кричали с белой арки.
Улыбался сад, цвести раздумав.

Ночь пришла, и клоуны явились.
Счастье жизни хохотало труппе,
Музыканты-лошади кружились
С золотою стрекозой на крупе.

Но потом огонь блеснул в проходе,
Львы взревели, поднимаясь дыбом,
Как на океанском пароходе —
Люди дрались в океане дыма.

И со всех сторон огнем объятый,
Молодой американец нежный
На кривой трубе сыграл бесплатно
Похоронный вальс и безмятежный.

А потом упал и задохнулся.
А костер огромный, разрастаясь,
Облаков тычинками коснулся
И потом в рассветной мгле растаял.

А на утро в ореоле зноя
Над театром, отошедшим в вечность,
Сад раскрылся розовой стеною
В небесах пустых и безупречных.

Розовеющий призрак зари
Возникал над высоким строеньем.
Гасли в мокром саду фонари,
Я молился любви… Озари!
Безмятежным своим озареньем.

По горбатому мосту во тьме
Проходили высокие люди.
И вдогонку ушедшей весне
Безвозмездно летел на коне
Жесткий свист соловьиных прелюдий.

А в лесу, на траве непримятой,
Умирала весна в темноте.
Пахло сыростью, мохом и мятой.
И отшельник в шубенке косматой
Умывался в холодной воде.

Солнечный свет, я к тебе прикоснулся, но ты не заметил,
Ты не проснулся, но лишь улыбнулся во сне.
Странно молчали последние сны на рассвете,
В воздухе реял таинственный розовый снег.

Ангелы прочь отлетали от лона земного.
Им, натрудившимся за ночь, пора было спать.
Целую ночь они пели у мира иного,
Спящие же не спешили и пятились вспять.

Раннее утро сияет прохладой,
Спящие лица румянцем марая.
Моют и чистят преддверие ада
И ворота закрывают у рая.

Юноша нежной женою взлелеян,
Гладим прозрачной девичьей рукой.
Друг мой. Ты верен жестокой? Я верен!
В вере в нее Ты обрящещь покой.

Розовый ветер зари запоздалой
Ласково гладит меня по руке.
Мир мой последний, вечер мой алый,
Чувствую твой поцелуй на щеке.

Тихо иду, одеянный цветами,
С самого детства готов умереть.
Не занимайтесь моими следами —
Ветру я их поручаю стереть.

Розовый час проплывал над светающим миром.
Души из рая назад возвращались в тела.
Ты отходила в Твоем сверхъестественном мире.
Солнце вставало, и гасла свеча у стола.

Розовый снег опадал в высоте безмятежной.
Вдруг Ты проснулась еще раз; но Ты никого не узнала,
Странный Твой взгляд проскользил, удивленный и нежный
И утонул в полумраке высокого зала.

А за окном, незабвенно блистая росою,
Лето цвело и сады опускались к реке.
А по дороге, на солнце блистая косою,
Смерть уходила и черт убегал налегке.

Мир незабвенно сиял, очарованный летом.
Белыми клубами в небо всходили пары.
И, поднимая античные руки, атлеты
Камень ломали и спали в объятьях жары.

Солнце сияло в бессмертном своем обаянье.
Флаги всходили, толпа начинала кричать.
Что-то ужасное пряталось в этом сиянье.
Броситься наземь хотелось, забыть, замолчать.

Пылал закат над сумасшедшим домом,
Там на деревьях спали души нищих,
За солнцем ночи, тлением влекомы,
Мы шли вослед, ища свое жилище.

Была судьба, как белый дом отвесный,
Вся заперта, и стража у дверей,
Где страшным голосом на ветке лист древесный
Кричал о близкой гибели своей.

Была зима во мне, и я в зиме.
Кто может спорить с этим морем алым,
Когда душа повесилась в тюрьме
И черный мир родился над вокзалом?..

А под землей играл оркестр смертей,
Высовывались звуки из отдушин,
Там вверх ногами на балу чертей
Без остановки танцевали души.