Кирилл Газенкампф - Наваждения

Мы расстаёмся часто с теми,
Кто дорог был и близок нам.
Не по судьбе.
А шутки ради.
Чтоб всем им лишь бы показать
Как молча горделивы мы.
Как будто бы без них нам так же.
Что было до , что есть сейчас .
Но сердце уж сорвать готово
Стальных ворот закрыту дверь,
Но страх огромнейшим засовом:
«А вдруг им правда всё равно?!
И буду я смешон, унижен?!»
А гордость вторит страшным эхом:
«Ну, нет! Мы – Гордые Орлы!
Уж коли буду нужен,
То и найдёт, и позвонит»

А мысли сходятся у них…

Когда однажды закроется Солнце,
Люди вспомнят Любовь.
То душевное пламя,
Что живо всегда,
Что водой не зальёшь,
Не засыплешь песком.
Но утопишь в крови ледяной.
Люди вспомнят Любовь,
Что дарила им Свет
В холодные ночи зимы,
Что давала им сил
В окопах
под ливнем свинца.
Люди вспомнят Любовь.
Но уже будет поздно…
Они Её потеряли…
Променяли на деньги,
На славу,
На секс.
Люди её променяли,
Утопили во лжи
И сварили в помоях жизни.
Когда однажды закроется Солнце,
Люди замёрзнут во тьме.
И ни деньги, ни слава, ни секс
Не помогут согреть им их души.
И лишь двое людей
В холодной глуши,
Прижавшись в надежде,
Согреют друг друга
Теплом своих душ.
И снова откроют Солнце.
Простой и истёртой до дыр,
Но такой символичной фразой
«я люблю лишь Тебя…»,
Что сказана будет с душой
И в порыве чистого сердца.
Во тьме бездушного мира
Вспыхнет искра
Горячей и чистой
Любви.
И новым огнём запылает Светило,
Жизнь продлевая всем.

Ветвится жизни древо
На ватмане-окне,
Где корни в прах уходят,
А листья сквозь года
Врастают в небеса,
Где ствол ветвится крыльями,
где ветви, как вода
Стекают с бытия.
И ты сидишь на ветке —
Хватаешься за сук.
А руки тянутся:
Схватить бы по листку,
Взмахнуть руками-крыльями
И прыгнуть с ветки вниз,
Ныряя в воды быстрые,
Что нас, как щепки мелкие,
Несут куда-то вдаль,
Смывая с древ истории,
Размалывая в прах.
Иль тонким слоем памяти
Размазав по ветвям,
Где возле сучьев маленьких
Сидят и жмутся те,
кто к листьям только тянется
В глубокой тишине.

Я пишу черным цветом на сером.
Цветом гари в бесцветных полях.
Нет во мне ни зеленых, ни синих,
нет во мне даже желтых тонов.
Есть во мне все оттенки печали,
пара-тройка одиночки мазков,
Пара капель бурого гнева
И холодная сталь тупиков.

Чёрно-серая пустошь души
Огорожена крепким забором
Цвета старой лежалой кости.
В этом мире, холодном и сером,
Где нет даже чёрной звезды,
Всем опасно гулять —
Там легко отравится,
Посереть да и сдохнуть с тоски.

Я пишу чёрным цветом на сером.
И не знаю – найду ли я цвет,
Что заменит мне чёрный в палитре,
Что разбавит мне серый в стихах.

Ты будешь плакать
когда меня, взвалив на плечи,
к машине понесут?
Ты будешь плакать?
Носить цветы к холодному граниту
И ставить свечку в уголках избы?
Ты будешь долго всматриваться в небо,
Ища в курчавых облаках мои черты?
Ты будешь плакать?
Пройдут недели слёз и причитаний,
И с месяцами горе улетит.
Настанут дни светлее, чем забвенье.
Настанут дни, когда отступит боль.
Ты будешь помнить?
Пускай не будешь ты носить цветы
И ставить свечи.
Пускай не будет слёз уже совсем.
Пускай найдёшь другого человека,
Что счастьем одарит тебя.

Скажи – ты будешь плакать?
Скажи, что не забудешь ты меня.

Разбудите меня от кошмара!
Я проснуться хочу весь в поту!
Чтобы сердце било в тамтамы
Адреналовый ритм поутру!
Чтобы простынь изорвана в клочья,
И до крови прокусан язык!
Чтоб от пота липко-холодного
Одеяло всё мокро насквозь!
Разбудите меня, разбудите!
Ведь не может быть жизнь так плоха!
Я не верю, что это взаправду!
Я не верю, что это всерьёз!
Страшный сон!
Наваждение!
Морок!

Но вот лишь засыпая в кошмаре,
Поутру открывая глаза,
Я опять просыпаюсь в кошмаре,
Я опять день за днём не живу.