Василий Рем - Стихи-30. Рождённый в СССР

Вот это счастье, нет ему предела,
Буянит кровь, трепещет моё тело.
Мне хочется не плакать, а смеяться,
Я снова искупаюсь в волнах счастья.

Ведь жизнь пустая очень надоела,
Тоска уже доходит до предела.
Уходят безвозвратно все ненастья.
Дитя у дочери под сердцем… Счастье!

Боюсь спугнуть, ведь моё сердце млело,
Молился небу, и оно созрело.
Дождёмся август, осени красоты,
Я стану дед, добавятся заботы.

Вот это счастье, нет ему предела,
Буянит кровь, трепещет моё тело.
Мне хочется не плакать, а смеяться,
Я снова искупаюсь в волнах счастья.

Затеплится небо рассветом печали,
Как хмурые тучи закроют рассвет.
С таких вот печалей все жизнь начинали,
Но счастье приходит печалям в ответ.

Любовь – это чудо, рождённое небом,
Когда нет ни тучки, лишь солнца лучи.
Любовь не подманишь ни булкой, ни хлебом,
Уйдёт – не догонишь, кричи не кричи.

Угаснет, как солнце в закате багряном,
Когда чья-то ревность погубит любовь.
Ведь ревность как яд, тот, что в плоде румяном,
Надкусишь его – проливается кровь.

Храните любовь, ведь сам Бог там создатель,
Лелейте её, как святыню, всегда.
И нежность прольётся на вашу обитель,
И счастья засветится в небе звезда.

Засветится небо рассветом печали,
Но хмурые тучи не скроют рассвет.
С таких вот печалей все жизнь начинали,
Но счастье приходит печалям вослед.

В полумраке две свечи,
Кто зажёг, зачем?
Яркий свет от них в ночи
Брезжит, видно всем.

Может, милая зажгла?
Ведь ждала его.
Чтоб исчезла ночи мгла,
Молит самого.

Может, то седой старик?
Молится богам.
Ведь года, душой поник,
Бога славит там.

Может, шулер при свечах
Метит карты масть.
Жизнь его как на углях,
Смотрит смерти в пасть.

Но ответ довольно прост —
Это всё поэт.
Он глаголом строит мост,
Пишет, ждёт ответ.

В полумраке две свечи
Помогают жить.
Райский свет от них в ночи…
Быть или не быть?

Люблю я питерское небо,
Когда на нём голубизна.
Любовь накатывает слепо,
И ночью точно не до сна.

Нельзя и взгляду оторваться
От бирюзовой красоты.
Хочу я этим любоваться,
Всё шлёт нам боже с высоты.

Цвет бирюзовый не исчезнет,
Ведь ночи белой простыня.
И в памяти опять воскреснет,
Ты, мама, дочка, вся родня.

Люблю я питерское небо,
Когда на нём голубизна.
Любовь накатывает слепо,
Со мной под небом ты одна.

Весна прекрасна новизной,
Как молодая куртизанка.
Играет, тешится со мной,
Чтоб страсть унять, спасает пьянка.

В бокале красное вино,
Но сквозь хрусталь весна румяна.
И ищешь у стакана дно,
Бокал, убрав, пью из стакана.

Но хмель усиливает страсть,
И хочется кричать, и драться.
Откуда мне весной напасть?
Кто ей позволил так смеяться?

Коньяк налил и в полный рост
Перед весной, что так чудила.
– За женщин, – произносишь тост,
До дна, чтоб больше не дразнила.

Пытаюсь описать черты лица,
Но время унесло всё до реснички.
Пытаюсь вспомнить хоть твои глаза,
Но забываю всё я по привычке.

Пытаюсь вспомнить милый силуэт,
Из прошлого забыл, ведь время лечит.
Не помню даже, сколько было лет,
Склероз нам души с памятью калечит.

Налил вина, бокал легко пошёл,
Но память после третьего проснулась.
Я нишу в этой памяти нашёл,
И ты мне снова нежно улыбнулась.

Глаза-агаты, светлый цвет волос,
Манящий аромат духов французских.
И жизнь вся улетает под откос,
Всегда с любовью нелады у русских.

Налил ещё, чтоб вспомнить посильней,
Цвет тела и манящие ложбинки.
Как улетали в небеса мы с ней,
Но перебрал – и тут опять заминки.

Хмель укатил в беспамятство, не снять,
Мелькают окна, столики вагона.
И чтоб уснуть, я накатил их пять…
Очнулся вдруг, стоящий у перрона.