Глеб Пудов - Записки о Новгороде

В этом смысле его можно сравнить, пожалуй, только с собором святой Софии — он был архивом, библиотекой, княжеской усыпальницей, небольшой крепостью. Фантастические богатства монастыря (приведём только описание: «бронзовый иконостас украшен с особым великолепием драгоценными камнями… одна жемчужина, подобная груше, висит на осыпанном бриллиантами венце Господа») способствовали накоплению в его стенах выдающихся произведений искусства. Хотя обитель отличалась строгим уставом, её нельзя назвать закрытой, наоборот, Юрьев монастырь — очень «публичная» организация. Поэтому даже в не туристический сезон в нём нечасто можно встретить тишину.

Впрочем, новгородская история редко была тихой.

Главная достопримечательность монастыря — Георгиевский собор, который справедливо называется исследователями «наиболее совершенным и зрелым произведением новгородского зодчества княжеского периода». Но кажется, что лучшие слова подобрал упомянутый выше Павел Алеппский: «благолепный, большой, просторный, радующий душу». Творение мастера Петра настолько сроднилось с местным пейзажем, что давно стало его частью. Сегодня даже как-то странно осознавать, что когда-то на этом месте не было этих высоких белых стен и серебристых башен. При всей силе, мощи, мужественности своего облика собор не кажется грузным и неповоротливым. Точно найденные пропорции делают его строгим, подтянутым и изящным.

Того же нельзя сказать о находящихся рядом Крестовоздвиженском соборе и колокольне. Первый расплылся по земле, как большая разноцветная медуза, а вторую изумлённый взор путешественника с трудом удерживает на земле. Что-то изменилось со временем в сознании зодчих, что-то было утеряно. Какие-то другие музы освящали их чертежи.

Георгиевский собор важен не только как первоклассное произведение архитектуры, но и как своеобразная летопись. В его лестничной башне находятся граффити, которые содержат исторические сведения: даты смерти церковных и светских деятелей, упоминания монастырей. Не менее важны покаянные надписи, в которых «тати погребные» признаются, что они «самые грешные из людей».

Одно из лучших украшений Юрьева монастыря, несомненно, – длинные ряды цветов, которые по весне высаживают трудолюбивые монахи. Запах молодых, ярких растений привлекает и обезоруживает. Райский сад во всей красе предстаёт перед озадаченным туристом.

Многое пережил Юрьевский монастырь на протяжении истории: здесь жили простые обыватели, была почта, техникум, в Георгиевском соборе сидели вражеские наводчики… Но сегодня, слава Богу, «биография» монастыря возвратилась в прежнее русло, и в нём, как прежде, процветает монашеская жизнь.

Он расположен недалеко от Юрьева монастыря, на живописном берегу Волхова. Путеводители хором говорят, что в незапамятные времена здесь было языческое капище Перуна.

Скит отделён от земной реальности милой оградкой, в чьей биографии не предусмотрено участие в боевых действиях. Здешние насельники испытывают особую (и очень похвальную) неприязнь к алкоголю. Это, вероятно, связано с конфликтами с «шашлычниками», располагающими свои тучные тела и мангалы неподалёку от скита, также на живописном берегу Волхова. Поэтому неудивительно, если у входа в скит ваши сумки будут тщательно досмотрены двумя крепкими послушниками. Это неприятное, но необходимое мероприятие.

Кстати, о крепких послушниках.

Во время одного из моих визитов в Перынь из братского корпуса вышло несколько молодых людей. Их костюмы не сохранились в архиве моей памяти, поскольку взгляду не за что было «зацепиться». Помню только нечто мутное и балахонообразное. Итак, молодые люди, до этого рьяно упражнявшиеся в увлекательных беседах (я их видел, когда вошёл в скит, потом они исчезли за дверью братского корпуса), решительно прошествовали к храму Рождества Богородицы и не менее решительно отворили скрипучие двери. Поскольку я оказался в непосредственной близости от входа, то был «мягко, но твёрдо» приглашён войти и принять посильное участие в предполагавшемся действе. В храме было пусто, светло и чисто. Молодые люди с каменными лицами и горящими взорами пели недолго. Потом они закрыли толстые книги и, уже выходя из церкви, вручили мне буклет, красочно повествующий об истории скита. Таково было моё знакомство с насельниками.

Из-за того, что в скиту очень тихо, становится слышной жизнь, в городских условиях обречённая на небытие: плещется рыба в реке, недовольно гудят шмели, кричат грачи и утки, с нежным шелестом пролетает стрекоза.