Римид Нигачрок - Год за годом. Сборник 2021 г.

Туман завесы белым дымом,
А дунул ветер, солнце встало,
Исчезнет скоро, одолимый,
Роса в траву дождем упала,
И тайна с ним исчезнет разом,
Откроет степь просторы глазу.

Не та завеса мне желанна:
Покров особенный, небесный,
И рыщут мысли неустанно
В толщинах тверди нашей местной.
Покров не там, не тот, который
Найдешь в душе своей не скоро.

Тишина дробным эхом бубнит,
Разбивая былое в осколки,
И неловкость обычную в стыд
Превращает, и тянется долгий
Изнуряющий звук монотонный:
Плачет маслом горючим икона.

Тишина мне покажется скучной,
Ничего в ней от прежних терзаний,
Тогда дробь била точно и кучно,
Шкурной болью изменчивой занят.
А сегодня лишь мелкие всплески,
Аргументы защитника веские.

Серый фон утомленного звона:
Всё в былом, а повторы приелись…
Я забыл, что такое влюбленный,
Но зато старость вызрела в теле.
Ухо слышит разбитые стёкла —
Безголосо, бесцветно и блёкло.

В тишине звуки звук поглощают,
То рассыплются звонким горохом,
Будто встреч дорогих обещая,
Будто мне в одиночестве плохо,
Шум и глушь: две субстанции сразу,
Голос в шорох и щебет размажут.

Божий одуванчик в зеркале мерещится,
Не покой озерный: волны моря плещутся,
Где рыбак на лодочке неводом рыбачит
Мелкою рыбешку с тиною в придачу…

Приглядись-ка лучше к яркому виденью,
Там старик не старый, молод поведеньем,
Там не море – небо, синь и белый парус,
А моряк в тельняшке, черный от загара.

Налетела буря, волны, молний всплески,
Но кораблик стойкий, режет гребень резко,
Ухнул вниз и сгинул под бурлящей пеной,
Дух захватит ужас от гибели мгновенной…

Это отраженье разыгралась в жмурки,
Разве мог погибнуть тот кораблик юркий!..
Не твоя ль фантазия, юной милой грёзы
На стекле зеркальном создает угрозу?

Ты стоишь на против, а в стекле двойник,
По капризу мысли тот мираж возник,
Божьим одуванчиком не себя ль представил,
Не тревога ль чувства отраженьем правит?

Сгорев, теплится уголек тщеславия,
Брызнет дождик, дунет ветер – сгинет,
Мысли чувством червяком буравят,
Плесень заведется, трещинки в картине:
Рухлядь, пепел, перегной отменный,
Так в неволе жить привыкает пленный.
Хорошо, отлично! – возглас запоздалый,
Похвала не тронет: тронет губы горечь,
У души с годами кожа грубой стала:
Милая трагичность и смешное горе.
Если бы в далёком, на подъеме горном
Встретился советчик жесткий непритворный,
Брось, сказал бы строго, не по силам ноша.
Если ты упертый, верь в себя до смерти:
Что взвалил на плечи, ни за что не брошу!..
Но нуждался ль в прошлом я в таком совете?
Нет, сказал бы твердо, да душа перечит:
Дорога к обеду ложка, запоздали речи…

Уйдешь, не хлопай дверью громко.
Что за душой?.. Легкая котомка,
Она полна воздушными шарами:
Любовной лжи и грёзой тишины.
Ты к Богу вхож с такими-то дарами,
В Саду мечтатели, как ты, защищены.

Билет возьми с открытой датой,
Она придет, как твердо позовешь,
Там отдых: нет награды и расплаты,
Вне времени покой забвения мираж,
Но уходя к Нему, земное подытожь,
У врат безмолвствующий страж.

Я за спиной, но стоит оглянуться,
Там нет меня, и все-таки я рядом,
У изголовья ночью я присяду,
Как вот теперь, нашептывать беззвучно,
И чай горячий прихлебывать из блюдца,
Читать трактат какой-нибудь научный.

Пробудишься ты утром удивленный:
Пригрезился какой же странный сон!
И будто голос слышишь отдаленный,
Дробится эхом, меняя тембр, тон.
А в суете дневной не вспомнится до ночи,
Тогда ты вдруг напишешь пару строчек.

Да, понимаю я, поэтому стыжусь,
Чего пишу, и что писать не брошу,
И «Горе от ума» пусть знаю наизусть,
Других десятка два стихов хороших.
Лиричная болезнь, сакральная по смыслу,
Боясь упасть, в отчаянье зависла.

Нас, пишущих, несчетно развелось:
Чувствительны, горды, честолюбивы.
Кувалдой забиваем мелкий гвоздь
И полагаем, что вполне трудолюбивы.
Когда же время нас просеет через сито,
Едва ли горсть останется, а прочие забыты.