Александр Малиновский - Окошко с геранью

Зимою прошлою здесь дуб спилили.
В лесу большущем – экая беда.
Едва спилили – позабыли,
Но мне он помнится всегда.

…Бреду заросшею тропинкой.
И вижу, подойдя к бугру,
Дубочек тонкой паутинкой
Звенит, качаясь на ветру.

И так светло в душе вдруг стало,
Как если бы зажглась звезда.
И сердце так затрепетало,
Как никогда, как никогда.

А мне – от городского шума
Ударившемуся в бега —
Мила родительская шуба
И деревенские снега.

Мила старинная двухстволка,
Хоть поржавевшая она.
И над осиновыми колками
Мила линялая луна.

Мне здесь, наивному, поверить
Легко в земную благодать:
Что люди – братья все! А звери?
…В них, как в людей, нельзя стрелять.

В синеющие дали песня
Над равниной степной летит.
Умри сто раз, сто раз воскресни —
От светлой грусти не уйти.

Как не уйти от чувства родины…
На большаке, где пыль клубится,
В кустах разросшейся смородины
Мелькнул платок твой синей птицей.

Мелькнул. Пропал. Вновь появился.
У леса дальнего исчез.
И там – на горизонте – слился
С трепещущим платком небес…

Вскрикнет ли выпь на болоте заросшем,
Или кукушка прольёт свою грусть,
Всё-то мне кажется, будто о прошлом,
Будто о давнем грустит моя Русь.

Руку кладу на цевьё, замираю.
Что ж не стреляю? Молчу отчего?
…Будто боюсь, что сейчас расстреляю
Себя самого,
себя самого…

А я не привыкну жить,
Живу на земле впервые…
Хочется
Мне говорить
Всем людям
Слова простые.

Своё хочу сказать земле,
Клёну,
Чей лист догорает…
Поют петухи
На селе.
В сердце
И в небе —
Светает.

На Песчаном теперь уж завалы,
И на кручах – снега до небес…
Как с тобой нас тянуло бывало
В наш редеющий старенький лес!

Но с какою тоской мы смотрели
(Погорельцами в куче золы),
Как из ближних лесничеств артели
Деловито валили стволы.

И до ночи кричали сороки
Над рыжеющим голым бугром.
И казался лесничий нестрогий
С этих пор нашим личным врагом…

…Приезжай! Здесь у светлой водицы
Нынче снова шумит молодняк.
Посидим, похлебаем ушицы…
Жаль лесничего. Умер на днях.

Мы шли к селу. Далёкий скрип тележный
Мне душу бередил. А на границе
Большого леса и небес – неспешно
Садилось солнце огненною птицей.

Смеркалося, когда дороги млечной
Над нами засветилась полоса.
И показалось мне, что мы с тобою вечны,
Как эта даль и эти небеса…

…Поговори со мной чуть слышно.
Я рад врачующей печали.
Мы уж довольно покричали.
Поговори, коль с болью вышла
Из нас дурная глухота…

Пусть не пугает простота.
Ведь вместе с ней – уменье слушать
Вновь обретают наши души…

Поговори со мной чуть слышно,
Мне голос твой сейчас так мил.
…Я рад: услышал нас Всевышний
И потихоньку вразумил.

Ты была деревянная, серая,
Белокаменной стала теперь.
Ничего тут, видать, не поделаешь,
Никому не уйти от потерь.

Как светились резные наличники
И сияло крылечко во мгле!
Где ж теперь вы, былые отличники?
Разметало вас всех по земле.

Стали все вы почти знаменитыми
И в далёком живёте краю.
Никакими на свете магнитами
Не затянешь вас в школу свою

Отзовитесь и вы, неотличники,
Дорогие мои пацаны.
Никакими рублями наличными
Не искупишь давнишней вины.

Снова в новую школу наведаюсь
И пойму, что чужая она.
Почему же я ей исповедуюсь?
И зачем же она мне нужна?

Знаю, преданность – дело негромкое.
Потому помолчу до поры.
Что ж мы, глупые, делаем, комкая
Невозвратного детства дары…

Ах, вот он, комочек Отчизны —
Поющая в зелени птаха!
Я знаю: умру не на плахе,
Умру – от любви к этой жизни!