Вячеслав Камедин - Горшок со сказками. Баллады

…однажды философ встал из-за стола;

упали на пол огромные книги.

На нём пыль в три пальца была…

Он истину вдруг постиг и

собрался всем про неё рассказать.

Он вышел на улицу впервые за пять…

нет, десять, а может быть, лет за пятнадцать.

И смотрит, прохожие куда-то спешат

и что-то кричат, и там вдалеке раздаваться

вдруг стала пушек пальба…

Философ за ними скорее туда

бежал и кричал про истину людям…

Они же не слышали, отвечали «война!

Мобилизация! Винтовки! Пули!

Солдаты родине нужны…»

…и выбился из сил философ и труды

свои в отчаянии отдал

мальчишке, что трепал кусты

и листики с ветвей срывал,

и по ветру пускал

свои летающие корабли…

посвящаю своей маме…

Три храбреца отправились в поход

за настоящей искренней любовью.

И помолились матери, простившись у ворот,

поцеловав венок её терновый…

И говорили братья меж собой,

покуда вместе путь пока держали,

о том, какой должна любовь

быть и что такое значит «настоящей»…

Держал речь младший, говорил «верней

всего, я отыщу любовь такую.

Царевна есть за тридевять земель.

Красу дал Бог ей неземную.

Я буду счастлив с ней, боготворя

её как милую мою богиню.

Взаимностью ответит мне она

за то, что я такой любвеобильный…»

А средний брат главою покачал

«Нет, братец, надо мне такую,

чтоб я за труд и ласку уважал,

и чтоб меня любила, и простую…

Я знаю, есть в соседнем городке

такая девушка, скромна, трудолюбива.

Ручаюсь вам, из нас из всех

я буду сказочно счастливым».

Был старший брат намного их мудрей.

Он говорил «Не нужно никаких упрёков,

ни требований. А чтоб душа душу до крайних дней

без слов понять могла, и перед Богом

хранили оба верность и любовь»..

И разошлись на том родные братья.

Своей дорогой каждый муж пошел,

искать единственное счастье…

И минул месяц, и минул год, прошло пять лет…

три брата встретились у врат родного дома.

Печальным был у каждого ответ,

за стопкой самогона…

И младший говорил «Моя жена

красива, что же, я не спорю.

Но так сварлива, своенравна и глупа!

Я еле месяц протянул с такою!»

«Ну, а моя, – сказал им средний брат,

такая непоседа, не унять ведь!

И всё упрёки, почему я не богат?

Сама же отвечает, лоботряс ты!

Я год как мог с такою протянул!

Что скажешь, старший наш, ты только счастлив?»

И отвечал мудрец «Я улизнул,

устал божиться пред распятьем,

что верен ей с утра и до утра.

Устал я, братья, ревностью измучен.

Хватило за пять лет вот так, до кадыка

такого счастья. Уж острог получше…»

И вышла мать седая к сыновьям,

и на неё взглянули с восхищеньем:

вдруг осознав, любовь не нужно и искать,

она ждала всегда их возвращенья.

Историю эту я слышал от деда,

и он её в тайне свято хранил,

а деду отец эту притчу поведал,

узнавший однажды её средь могил…

…мой прадед был сторож на кладбище старом,

и сон охранял по ночам мертвецов…

Зачем? А затем, чтоб они не сбежали

и не тревожили жителей сон…

…мой прадед всегда обходил все могилы,

и тихую песенку каждому пел,

баюкал младенцев загробного мира,

покойного сна им желал как умел…

…лилась над погостом колыбельная эта,

вплеталась узором своим в тишину…

Зачем? А затем, что однажды прадеда

мертвец напугал, очнувшись в гробу.

Был прадед тогда еще очень молод,

и молча могилы всегда обходил…

и чует, от склепа веет адовый холод,

и зрит, пустота там внутри.

И в саване парень какой-то шагает

к кладбищенским старым воротам идёт…

Окликнул его наш храбрец,

а сам стоит и гадает,

последнюю ночку живёт…

…мертвец обернулся. Глазницы пустые

взывают к душе неспокойной, живой…

И вдруг – потекли слёзы густые

по кости скулы черной смолой…

…и встал на колени из праха восставший,

и сторожа молит ему сострадать,

и голос веками от муки увядший

летит в темноте к ушам храбреца.

…поведал тогда искалеченный изверг,

что был он когда-то храмовный звонарь,

он был нелюдим, и никто во всем мире

его не любил, как родимая мать…

…он в колокол бил, и не было звона

во всём белом свете светлее, нежней.

А мама ждала его вечером дома,

готовя для сына постель…

…и он приходил, и ложился, и мама

присев к изголовью, за руку брала,