Ростислав Данилевский - Тихий голос. Стихи разных лет

У нас в пятом классе
была учительница истории —
такого маленького роста,
что на переменах
принимали ее за девчонку.
В тесной деревянной школе,
в снегах и морозах колымской тайги,
с нами бродила она
теплою пылью дорог
призрачной Древней Эллады.
А школьник Ваtля Урусов,
мрачный и молчаливый,
перерисовывал образы
эллинских статуй
на больших листах
чертежного ватмана.
И слепые кудрявые головы
античных богов и героев
вечною стали сиять
белизною паросского мрамора
в солнечном свете Афин.

Я утешу свою крошку,
Разведу ее беду.
Исцарапанную ножку
На колени я кладу,
Я целую ее ранку.
Это горе – не беда!
Завтра утром, спозаранку,
Не найдешь ее следа.
Пустяки! Рыдать не надо.
Эта кровь – еще не кровь.
Для леченья или яда
Предназначена любовь.
Вот когда в крови начнется
Настоящая гроза, —
Не дай Бог, тогда придется,
Крошка, выплакать глаза.

Я вас, конечно, видеть рад.
Кто в мире вас достойней!
Но видеть мне Ваш пышный зад
Приятней и спокойней.

Тоненький комарик – девочка Мишель.
Тоненькие ручки, тоненькие ножки, тонкий голосок…
Где ты нынче с мамой в мире неуютном?
По каким театрам, пыльным закулисьям
носит вас судьба?
Ты теперь, наверное, в старшем классе школы
и уже не путаешь русские, немецкие, французские слова…
Маленький комарик! Мадемуазель!

Не обижай бездомную собаку,
Вкусить ей дай от хлеба твоего.
Прислушайся к другому человеку —
К речам его, к молчанию его.
Не огорчайся злобным отторженьем,
Считай его защитой от тебя.
И заплати хоть малым уваженьем
Ко всем, кого Бог дал тебе, любя.
И, может быть, они тебе помогут,
Как ты помог им, глядя им в глаза,
И за тебя замолвят слово Богу,
Когда придет последняя гроза.

Собаке снится, что она – щенок,
Несется по лугам со всех щенячьих ног,
Свой пестрый мячик догоняет,
И летний день вокруг сияет.

Зовет ее к себе хозяин дорогой
И гладит холку теплою рукой.
А дома все семейство за столом,
И полон дом покоем и теплом.

Проснулся пес, глаза открыть не хочет.
Холодный дождь седую морду мочит…

Моя собака спит в лесу,
И очень долго спит.
Над ней две сосенки растут,
И вечность шелестит.
Трава над ней, и снег над ней,
И много долгих дней,
И ночи темные над ней,
А ей не холодней.

Куда сбежал ты, где твой след,
В которой стороне?
А песик шепчет мне в ответ:
«Ко мне!
Ко мне, ко мне, хозяин мой!
Давно пора домой!»

Слишком мало собаки живут.
Не успеешь к ним сердцем прижаться,
Как приходит пора расставаться.
Время коротко, боги не ждут.

Принимает бесхитростный рай
Их собачьи наивные души.
Там архангелы гладят им уши
Под неслышимый радостный лай.
Там их кормят невиданным кормом.
Там их славят невидимым хором.

Слишком мало собаки живут,
Потому что, наверное, любят
Слишком сильно. И если уж люди
Призовутся на праведный суд —
Их от ада собаки спасут.

Луна уползает за раму окна.
Небесная ночь холодна и темна.
В окне отражается комнаты свет,
Но это лишь кажется – комнаты нет.
И время сочится капелью во мгле…
Нам нечем кичиться на этой земле!
Здесь вера ветшает, надежда слаба.
Любовь? Не она ли рождает раба?

Но все-таки мир существует пока.
Поскольку и вера бывает крепка,
Надежда спасает, и даже любовь
Ей-Богу, рождает не только рабов.
А свет, если он отразился в стекле,
Пока еще светит на этой земле.

В Цюрихе,
средь маленькой горбатой площади,
играл Чайковского на саксофоне
какой-то негр,
высокий и худой.
И было Божье совершенство
во всем – в мелодии,
и в звонком эхе, и в светлом фоне
небес, и озера, и гор…
И был покой.

Лепечет Ильм. Вчерашнего дождя
Спадают капли с листьев распушённых.
Как много в мире Веймара лишенных
Людей! Лишь их одних жалею я.
Своей судьбой доволен я вполне.
Пусть капли жизни скоро источатся,
Однако не приходится лишаться
Того, что на земле досталось мне, —
Добра и зла – всего. Таков мой путь.
Не потому, что мир вообще прекрасен.
В нем каждый человек по-своему несчастен,
Но есть мгновенья счастья. В этом суть.