Anne Dar - Вариант Вселенной

Себя познай, а дальше как пойдёт.
Не знаешь как познать – просто начни.
Ищи. Пусть в поисках вся жизнь пройдёт,
пусть поиском самим и будешь ты,
но помни: время нас не ждёт,
даже нашедшие себя будут мертвы.
Всё обращается в ничто. Увы.
Всё время перемолет и сожрёт.

Итак, бери себя в кулак.
Ты либо огонёк, иль мрак.
Часы свои ты не заводил,
а потому не будь же тем, кто их остановил.

Прежде чем станет легко, будет трудно.
Даже самый мудрый вначале был глупым.
Даже сжатый кулак не силён без уверенных пальцев.
И один шаг ничто по сравнению с целым танцем.

Прежде чем станет легко, будет больно.
Тот не оценит лёгкости, кто не обольётся потом.
Тот, кто не пострадает от тисков, не оценит свободы.
Только родивший будет по-настоящему знать, что есть роды.

Прежде чем упадёт прах в яму,
будет время дано на проверку изъянов
его. И потому пусть в попытках не наносить раны
иному праху
пройдёт жизнь его.
Амен.

Разговоры – вот чего не хватает в нашем веке:
тихие, бурные, сонные и просто живые,
без символов, цифр и букв перед глазами
на мониторах. Вспомните, люди, мы не немые!
В летнем саду пахнут сирень и мимозы,
где-то над головами у нас летят журавли,
за журавлями клином тянутся морозы,
а за ними капель… Хочешь, поговорим?
Можем с тобой обсудить мы всё это и больше:
юмор, политику (лучше без этого) и чужие края,
где, держу пари, живут интересные люди,
такие, как ты, и, может даже, немного такие, как я.
Давай же откроем завесы на всех-всех-всех мыслях,
дадим волю улыбкам, взглядам, музыке и словам…
Я не хочу в молчании века сего заблудиться,
прости и пойми, но и тебе заблудиться не дам.

И было в этом что-то старое,
запыленное, но не забытое,
возлюбленное и усталое,
ранимое, но не убитое.
Над головами взвились знамени,
что сотворили сами мы,
когда бежали от зим к осени,
от спящих трав ко скошенным.
И небосвод горел в огне непонятом:
то ли рассвет, то ли закат. И долотом
мы выбивали своё имя
на скалах жизни, что обманчиво звались простыми.
Потом настала ночь в округе,
и вновь пошли с тобой по кругу
своих надежд, звёзд и незнаний
того, что завтра будет с нами.
И до рассвета доживали,
и днём поспешно то слагали,
что ночью снили и кривляли
на тех обрывках, что нам дали
как души, что не заживляют свои раны,
как фениксы, как истуканы…
Никто из нас не переживёт цунами,
которым мы поднимемся и станем сами.

Закручиваю спирали из волн-качелей,
что ко мне долетают, летят и летели
из другой, не похожей на нашу вселенной…
Эти песни когда-то были пропеты
кем-то, кто жил и живёт в другой параллели,
ловит, пишет, качает мои волны-качели,
что к нему долетают, летят и летели…

Плакала скрипка, плакала…
Нота на струны падала,
нота смычком извлекалась
и возвышалась, и разрываясь смыкалась,
как две души на обочине,
думающие, что жизни их кончены,
нашедшие вдруг и уверовавшие
любовь и в счастье на трещинах
избороздивших души, как почву,
что не видала дождя днём и ночью
не пила росы. Жадные губы,
нашедшие недостаточно рано друг друга.

Смеялась скрипка… Дышала, страдала,
сотую жизнь проживая к финалу,
к которому стремилась, который отыграла,
словно последний обрывок порвала
сладкой мечты, горькой надежды…
Знаешь ли ты, что так же, как прежде,
скрипка уже никогда не сыграет —
лишь один раз так живёт, так стонает,
так создаёт, щадит и карает?..
Я человек, который се знает.
Тот, кто в кровь пальцы стирает. Играет.
Играет…

Слова, сложенные в журавликов,
слова, улетевшие под небеса.
Их ловят внизу великаны, вверху – карлики,
пока я отправляю их туда,
где их услышат, приложив ракушку
к уху, вместе с шумом океанических волн…
Моя поэзия – я нараспашку,
проза моя – мой нараспашку сон.

А эти нереальные закаты,
как скаты на набегающих волнах —
их кто-то отправил плыть куда-то
при сумерках. И впотьмах
они, рассекая волны,
то ли плывут, то ли летят туда,
где их встретят их яркие сёстры – рассветы,
рождённые в других берегах.