Елизавета Версан - Ветви сирени, созвездия, города. #стихи

Тащится волоком
Серое облако
Над ледяным покрывалом Невы.
Мне вспоминаются
Пицца и пятница,
И под гирляндой лежащие мы.

В марте простуженном
Я с новым суженым
Встречу на крыше унылой рассвет.
Но сквозь бессонницу
В сердце попросится
Твой неожиданный хмурый «Привет».

Где это видано,
Чтобы убитые
Чувства по-прежнему жили в душе?
Но всё бессмысленно.
Есть только истина:
Мы навсегда попрощались уже.

Она любила меня, похоже,
И втайне надеялась на кольцо,
А я насмешливо корчил рожи,
И прямо ей говорил в лицо:

«Думаешь, буду с тобою вместе?
Да я скорее себя убью!
Скажи, какая ты мне невеста?
Пойми, что я тебя не люблю!»

Она, улыбаясь, глотала слёзы,
Писала письма мне о любви,
А я ломал её девичьи грезы
И только сильнее ещё травил.

Она готовила мне обеды,
А я у соседки хвалил борщи,
Хотя сильнее всего на свете
Любил её из капусты щи.

Она мечтала купить собаку,
А я из приюта привез кота.
Я звал её нежно «Моя макака»
Или «Святая моя простота».

Она мне играла на пианино —
Я громче в наушниках делал рок.
Но мог из любой её сонатины,
Сыграть на память по паре строк…

Я помню, как люди вошли в халатах,
Отрывками слышались мне слова.
Два дня я скулил у её палаты,
Молил, чтоб осталась она жива.

Врач вышел и молча развел руками.
В тот день я умер двенадцать раз.
На санитаров полез с кулаками
И чуть пациенту не выбил глаз.

Об стену разбил больничную кружку,
Врачи свалили на нервный срыв.
Я месяц ночами кричал в подушку,
И каждое утро жалел, что жив.

Три года тянулись как три столетия.
Я девять работ успешно сменил.
Всё чаще использовал междометия,
Всё меньше слушал её «винил».

Я домик купил у морского причала.
Мне снились всё реже её глаза.
Тут было всё, как она мечтала:
И чайки, и скалы, и волн бирюза…

Она любила меня, похоже.
А я никогда ей не говорил,
Что в жизни она мне всего дороже.
Но значит ли это, что я не любил?

Среди сотен чужих домов, среди тысячи разных лиц,
Я искала твои глаза – отражение глухих зарниц.
И среди тюремных оков, и в плену своенравных цариц.
Я искала тебя одного, разбиваясь и падая ниц.

Сквозь цунами и ураган, сквозь вулканы и дождь камней
Я с мольбою тебя звала, мой неистовый чародей.
Выпивая до дна дурман, грудь взрывающий всё больней,
Я брела к тебе сквозь туман одиноких и серых дней.

Через тернии – да к тебе, через радугу – да ко дну.
Я сжигала своих чертей, я с собою вела войну.
Но, как мантру, шепча себе, что однажды тебя найду,
Всё искала круги в полях и ловила твою волну.

И сломав себя пополам, я дошла до земных границ
И увидела твой океан, и руины твоих темниц.
Как вспорхнула моя душа тебе в руки созвездием птиц,
Ты смахнул её в чёрный чан к душам павших доселе жриц.

Ты приходишь всегда ночью,
Когда сумрак спускает тени.
И в моих городах прочных
Застывает на миг время.

Я пыталась пробить стены,
Но боялась тебя ранить.
Знай, что быть тяжело смелой,
Когда горечь в груди тает.

Не вини меня зря. Хватит.
Пусть стирает вину ластик.
Я иду свою жизнь тратить.
Если можешь, то будь счастлив.

Мы сбудемся утром, слышишь?
Средь тысяч потерянных фраз,
На хрупкой изломанной крыше
Нам встретятся всполохи нас.

И в вальсе кружась у карниза,
Мы вспомним тот город и джаз,
Двух душ раскалённых эскизы
И свет завороженных глаз.

Нас примут дожди и туманы
В объятья невиданных мечт
И пряной надежды дурманы
Окутают дни наших встреч.

Узнавши, что влитые в Вечность,
Мы стали на грешность нежней,
Нас примет к себе бесконечность,
Взяв клятву венчаться на ней.

Я, наверное, к вам пришла из другого времени.
Превращенная в фарш, кем-то проклятая душа
без рода и племени,
Проигравшая в покер свои кров и крест.
Как прокуренный рокер, не вписалась
в ваш духовой оркестр.

В кошельке – ни гроша, зато за душой – сотни,
Может, тысячи пройденных виража
разбойничьей подворотни.
И на что явилась по Вашу светлую душу,
У ворот примостилась с огарком свечи
в такую-то стужу!