Василий Галас - Глазами ясно видящего

Они – красавцы, право.
Дала их, окрыля,
овеянная славой,
Карпатская Земля.
Величием играет
напиток золотой:
земли лоза вбирает
красу и дух святой.

Я живу на Закарпатье —
есть такой волшебный край.
Если мог бы выбирать я —
снова б выбрал этот рай.
Здесь – ручьи живой водицы,
эдельвейсы расцвели,
в небе можно очутиться —
небо в шаге от земли…

Есть крещатики, арбаты,
городов земных полно.
На моём пути – КАРПАТЫ,
я по ним хожу давно.
Волей тешусь, небесами.
Захочу – звезду сниму,
убедитесь в этом сами,
только руку подниму…

Я живу на Закарпатье —
есть такой на свете рай.
По горам привык ступать я.
Каплет солнце через край,
лес наш не переводился,
вин и мёда сторона…
Эта даль, где я родился, —
нет, не область —
а СТРАНА!

Святая пядь возвышенной земли…
По ней века ступали короли,
будило ночь мерцание карет,
и тешил взгляд короны вешний свет…
…Из наших дней там не бывал никто.
С трудом теперь представить можно то:
делили стол и воин, и король,
и ела хлеб короны венской голь…
Бывало так в осады дни не раз.
Картины те едва дошли до нас:
завалы, рвы, кипящая вода…
И вера в жизнь, и воли дух – всегда…
Стоит, времён не ведая. Пророк.
Он говорил бы, если б только мог.
Но – тишина на замковой горе.
Отдав себя малиновой заре —
века покой Мукачево хранит.
Он – добрый дух.
Лишь с виду он – гранит.

Судьбой талант дарован мне:
я – властелин созвучьям.
Пусть нет покоя и во сне
завистникам живучим —
собой по праву я горжусь.
Я рад – всё счастье в этом —
что Закарпатью пригожусь
блистательным поэтом.

Горный путь рассекает леса
и, как будто бы в поисках цели,
то как птица летит в небеса,
то змеёй заползает в ущелье.
А бывает – по ровному вдруг
он шагает легко и степенно.
Но всегда на себе он, как друг,
возит мысли, надежды и… сено.

Там он вьётся – где речка взяла
между скал свой разбег норовистый,
и всегда доведёт до села —
будь там что – вечный путь каменистый.
Упрекаем напрасно его:
слепо верен он нам – как собака.
Горный путь, он – судьба…
Положись на него:
из любого он выведет мрака.

Он идёт по глухой тропинке,
уводящей в лесную тьму.
Каждый листик, кусты, былинки
низко кланяются ему.
Он идёт по траве лохматой,
и приветствуют лесника
буки древние в два обхвата,
и журчание родника.

Утро. Солнца лучи упали.
К водопою олень идёт.
Птицы, кажется, и не спали,
ожидая – лесник пройдёт.
Он по чащам спешит, и, право,
не понять никак: почему
всё – деревья, цветы и травы, —
низко кланяется ему.

Замирают дубы и клёны:
на тропинке любви большой —
человек, в них такой влюблённый
не по долгу – а всей душой.

Тихо-тихо, неслышно
разливается мгла.
Травы стелятся пышно
по окольям села.
Облака на закате
занавесила даль.
На речном перекате
вновь туманная шаль.
Ускользает от взгляда
догорающий луч.
Набегает прохлада
с зеленеющих круч.
Слышно детское пенье —
это мальчик-пастух.
Луч воспрял на мгновенье
и во мраке потух.
Зажигаются окна.
Скрип усталый ворот.
Ночи летней волокна
небо тихо прядёт.

Выйдя в летнюю зарю —
я на ландыши смотрю.
Над прохладою листов —
колокольчики цветов.
Сладок ландышевый дым.
Я порхаю молодым.
На простой и чистый лад
тихо ландыши звенят.
В росах – ландышевый луг.
Диво дивное вокруг.
К чёрту жизни суету.
Праздник!
Ландыши в цвету!

Замирают все движенья.
На покой уходят звуки.
Молит скрипка утешенья.
Ветерка ласкают руки.

Без тропы иду по саду.
Вот и звёзды появились.
Плеск воды сулит прохладу.
Мне часы остановились…