Сергей Назаренко - Путешествие в мир сказок

«Вряд ли, всё гораздо проще!

Мои братья этой ночью

Сбросили меня с обрыва.

Пролетая нынче мимо,

Я рубахой зацепился —

Так вот тут и очутился!»

«Ну, и нравы у людей!?!

Хуже даже тех зверей,

Что в пример порою ставят

За жестокость. Вижу, правят

У людей свои законы».

«Что ты, разница огромна

Между добрыми и злыми.

Но законы правят ими

Те же самые, тогда

И случается – беда.

Моих братьев обуяла

Жажда власти, что украла

Все их добрые начала».

«Я об этом и не знала,

Что возможно ради власти

Дать позволить своей страсти

Погубить себя вовек.

Очень странен человек!

Ну, да ладно, забирайся

Мне на шею, постарайся

Удержаться как-нибудь.

Я сейчас отправлюсь в путь.

Мы с тобою полетим,

Да в дороге поедим.

Захвати ты двух баранов,

Туши их лежат направо

От тебя, там в глубине:

Это мой «НЗ» в гнезде.

Но запомни, что в дороге

Буду есть я очень много.

Я тебя доставлю к дому,

Только подскажи дорогу».

С тем они и полетели.

Час летят, и не успели

Пролететь и полдороги —

От баранов уж немного

Что осталось. Ну, а ей

Мясо подавай скорей,

А не то – лететь не сможет.

И Иван, достав свой ножик,

Часть бедра себе отнял

И её Нагай отдал.

Летят дальше, и земля

Вдалеке уже видна

Для царевича родная.

Он кричит Нагай: «Под нами

Скоро будет отчий край!»

Та в ответ: «Мне мяса дай,

А то я не дотяну —

Очень скоро упаду!»

Делать нечего: Иван

Часть ноги опять отдал —

Лишь бы только дома быть

(Без ноги ведь можно жить).

Наконец-то, долетели,

Приземлились, где хотели —

Недалече от столицы.

Но, когда узнала птица,

Что Иван тут пострадал —

Часть ноги своей отдал,

Она всё ему вернула —

Куски эти отрыгнула.

Он на место их приставил,

На минутку так оставил —

Глядь, они и приросли,

Да и боли все прошли.

Тут Иван с ней распрощался:

На прощанье целовался,

Говорил: «Спасибо, друже!

Если буду тебе нужен —

Только свистни, помогу.

У тебя вовек в долгу!»

«Что ж, прощай! – сказала птица,

Я желаю, чтоб добиться

Смог ты в жизни своего.

Не желаю одного,

Что бы падал ты с обрыва.

А придётся, то уж мимо

Просто так не пролетай —

Загляни. Тебя Нагай

Будет рада видеть снова!»

С тем расстались. Ваня к дому

Зашагал, но не спешил.

По дороге так решил,

Что пока он во дворец

Не пойдёт. И пусть отец

До поры о том не знает,

Что лекарство-то украли,

И вернулся он ни с чем.

А Иван, зато меж тем

Разузнает, где ж злодеи,

Что сгубить его хотели,

И вернулись ли они.

Ну, а братья в эти дни

Уже были во дворце,

И хвалились при отце,

Да при всей придворной свите,

Что они лишь в лучшем виде

Привести смогли сюда,

Не погибнув чуть едва,

Всё, что поклялись достать.

Только не смогли узнать,

Что с Иваном приключилось.

«Мне недавно тут приснилось, —

Говорит на это царь, —

Что Иван – наш государь,

И сидит на этом троне,

В этой самой вот короне.

(Царь тут пальцем показал

На корону). Кто б сказал,

Что же означает сон?

И не в руку ли мне он?

Не молчите! Отвечайте!»

Братья с грустною печатью

На лице в ответ сказали:

«Ты, прости, отец, скрывали

От тебя ту злую весть.

Не хотели мы, чтоб здесь,

В этот час её узнал.

Но, что делать: приказал

Ты, значит слушай.

Сказывают люди – случай

С ним несчастный приключился.

В общем, наш Иван разбился:

Он упал с обрыва в пропасть.

Вот такая, значит, новость».

«Эх, Иван, любимец мой!

Как жестоко я с тобой

Поступил, отправив в путь!

Но, что делать, не вернуть

Уж тебя. Господь с тобой.

Жаль, погиб ты молодой

И во цвете лет. Судьба

К тебе значит не добра.

Я сегодня пировать

Уж не стану. Горевать

Удалюсь в свою светлицу.

В эти дни, чтоб веселиться

Не посмел никто при мне,

А не то о палаче

Вспомнит он». И царь ушёл

В свою горницу. Пошёл

Слух в народе: «Царь грустит,

И его не веселит,

Да не радует ничто.

И лекарство даже то,

Что ему так помогло

И от ветхости спасло,

Уж не радует его.

И к чему теперь оно?»

Хоть царь так омолодился,

И прозрел, приободрился:

Внешне – словно молодой.

А в душе, как был седой,

Так таким же и остался.

Никуда уже не рвался.

Всё печалился, хирел,

Во дворце один сидел.

Говорил: «Ах, если б знать,