Антология - Советская поэзия. Том первый

Я иду землею коми
И гляжу: тайга кругом.
Лес стеной, могуч, огромен, —
Не сыскать в краю другом!

Ввысь вершину надо мною
Стройная взнесла сосна,
Вечно — летом и зимою —
И красна и зелена.

Как старуха, ель седая
Встала на глухой тропе:
На ее ветвях лесная
Птица вьет гнездо себе.

Над рябиной молчаливой
Кедр таинственный поник.
И, смеясь, сиротка-ива
Загляделася в родник.

Пропадет в траве тропинка.
Человек, не заблудись!
Вот крадется невидимкой
В сумрачной трущобе рысь.

Зубы скаля, волк таится,
И, как тень, — медведь в бору,
В миг один шмыгнет лисица
Рыжим пламенем в нору.

И, головушку спасая,
Хвост по ветру — за стволом
Белка промелькнет, и заяц
Лихо мчится в бурелом.

Птиц в лесах у нас — без счета,
Снегири и глухари;
Меряет журавль болото
От зари и до зари…

На дорогу вышел: вечный
Гул тайги по всей стране;
Но — как жизни новой вестник
Шум машин навстречу мне…

За селом чернеют пашни,
Сеять хлеб пришла пора.
На полях колхозных наших
Не смолкают трактора.

Есть ли в мире где такое
Счастье, как в моей стране?
Я иду землею коми,
Древний лес навстречу мне.

«Мертвых кровь не высыхает,
Отомстить она зовет», —
Поговорка не смолкает,
Будоражит наш народ.

«Если ты свернешь с дороги,
Родовую месть презрев, —
Уноси отсюда ноги:
Ждут тебя и смех и гнев.

Если, кем-нибудь обижен,
Ты смолчать решил, на грех
Будешь близкими унижен,
Окружен презреньем всех».

Дикий, зверский тот обычай
Сдуру доблестью зовут.
С удальством, с упорством бычьим
Самочинный правят «суд».

В Харачи я был, мой милый, —
На кладбище бросил взгляд.
Там в безвременных могилах
Убиенные лежат.

Тех, что умерли в постели,
Мало сыщется средь них.
Семьи все осиротели
От кинжалов родовых.

Двое спорят, по досаде
Слово за слово зайдет.
И один уже в засаде,
За кинжал схватившись, ждет.

…Харачи высокогорный.
Как хорош он, краше нет.
Воздух чист, ручьи проворны,
И целебен солнца свет.

Встал Хиндатль зеленый рядом,
Шелестят весной сады.
Все там есть, что людям надо, —
Сыр, и масло, и плоды.

Пашни там, вблизи аула,
И, лаская взор людской,
Ель к седой скале прильнула
И берез шатер сквозной.

Жить да радоваться впору,
Но, на горе и позор,
Не пшеницу, а раздоры
Высевают с давних пор.

Страхолюдный дьявол мести
Под людской забрался кров.
И во имя ложной чести
Друга друг убить готов.

Разоренный дом в забросе,
И семья не дорога.
Что хозяин хочет, спросишь:
«Смерти кровного врага!»

Взор его пылает злобой.
Не к добру аул притих, —
Редкий год проходит, чтобы
Не убили пятерых.

Помириться дико, странно,
Разве слыхано о том?
Как сочащаяся рана,
Месть людей палит огнем.

Замурованы проходы,
Двери заперты в домах.
В горный край пришла свобода,
Перестанем жить впотьмах…

Распри дедов похороним,
Дорогие земляки.
Злую память рвите с корнем,
Уничтожьте сорняки.

Стали новыми порядки.
Хватит распри раздувать.
Людям нечего повадки
У зверей перенимать.

Звери дикие хвостаты.
И слова мои просты:
Наших прадедов адаты {26} 26 Стр. 81 . Адат — совокупность народных обычаев и народной юридической практики в различных сферах имущественных, семейных и других отношений. —
Это прошлого хвосты.

Если каждую обиду
Раздувать опять начнем,
К новой жизни мы не выйдем, —
К прошлой жизни повернем.

Верю, солнце не затмится, —
Нас, друзья, культура ждет.
Распрей мрачные страницы
Позабудет мой народ.

На юношу смотрю не без надежды
И говорю ему сегодня снова:
«Пусть будет нрав твой краше, чем одежды
Дела твои — значительнее слова».