Антология - Советская поэзия. Том второй

Слово доброе молвил людям —
Правда полюбится.
Ничего забыто не будет,
Все окупится.

Дуб от ветвей до корневищ
Весь искорежен молний бивнями,
Утесы, вырванные ливнями
Из циклопических жилищ, —

Руины величавые,
Согбенные под тяжестью
Времен былых,
Своею мертвой славою
Овеяли живых.

И в этом мире,
Где нам должно жить,
Столь прихотливо изменяясь,
Бумага хрупкая должна хранить
Горенье сердца,
Не воспламеняясь.

На легком воздухе блестя,
Не гасли в нем
И не тонули
Любови;
Где-то далеко
Вскричало малое дитя,
И все деревья на заре
В цветенье с шорохом вспорхнули.

Темнеет полоса багряного заката,
Устала солнечная доброта,
Стряхнула осень свой убор богатый,
И роща загрустившая пуста.
А листья на лету
Беспомощно круж атся,
Взмывают в высоту
И н аземлю ложатся.
Боренье с ветром злым
Их стаю уничтожит;
Едва-едва живым,
Никто им не поможет.

…Все, как есть, остаться должно,
Чередом идти суждено
По дороге, однажды данной,
Со своей биографией странной,
С новизною самообманной.

Но весь белый свет начинается
Твоим именем,
Все на белом свете кончается
Твоим именем.

Началось с огня.
Ты не знала дня,
Чтоб не полыхал
Яростный пожар.
Он с тобой возник
И не затихал
Ни на миг.

Каких-то дней иных
Есть в воздухе сиянье,
Ненайденных миров
Незримые
Штрихи,
Обрывки песен,
Слов,
Похожих на стихи…
И красок полыханье,
И красок полыханье,
Крылатых,
Солнечных, летящих,
Что полны
Полдневного дыханья.

Пусть достанутся мальчикам самые лучшие книги, —
Описания неба, строений и горных пород.
Трудовых инструментов — от камня до первой мотыги,
Незнакомых народов и климатов разных широт.

Мы об этом и сами когда-то ревниво мечтали, —
Пусть на стол им положат усталых моторов сердца,
Механизмы часов и машин потайные детали,
И они их сломают, но смогут узнать до конца.

Дважды два — не четыре, и дважды четыре — не восемь.
Мир еще не устроен, как это ему надлежит.
Бьют железом о камень. И воздух предгрозья несносен,
И война как чума по Европе еще пробежит.

Пусть достанется мальчикам столик с чертежным прибором,
Шкаф для верхнего платья и этот особый уют,
Создаваемый жесткими полками в поезде скором
И летящими шторами узких военных кают.

Пусть достанутся мальчикам двери, открытые настежь,
Одинокие звезды, зажженные нами во мгле,
И мечта о нелегком, никем не разведанном счастье
На еще неуютной, еще предрассветной земле.

Не слышны в саду даже шорохи,
Все здесь замерло до утра.
Если б знали вы, как мне дороги
Подмосковные вечера.

Речка движется и не движется,
Вся из лунного серебра.
Песня слышится и не слышится
В эти тихие вечера.

Что ж ты, милая, смотришь искоса,
Низко голову наклоня?
Трудно высказать и не высказать
Все, что на сердце у меня.

А рассвет уже все заметнее.
Так, пожалуйста, будь добра,
Не забудь и ты эти летние
Подмосковные вечера.

Дымилась роща под горою,
И вместе с ней горел закат.
Нас оставалось только двое
Из восемнадцати ребят.
Как много их, друзей хороших,
Лежать осталось в темноте, —
У незнакомого поселка
На безымянной высоте.

Светилась, падая, ракета,
Как догоревшая звезда.
Кто хоть однажды видел это,
Тот не забудет никогда.
Он не забудет, не забудет
Атаки яростные те, —
У незнакомого поселка
На безымянной высоте.