Антология - Советская поэзия. Том второй

Полей величие немое.
Река. Село на берегу…
Не здесь ли памятной зимою
Мы жили в пепельном снегу?

…Нам старшина поднес по чарке.
Бутыль пуста в его руке.
Поет гармонь московской марки
О Волге матушке-реке.

И поезд, скорость набирая,
Бросает дым на грудь земли.
И нет земле конца и края…
А мы ее
пешком
прошли!

Где они, военные дороги?
Отвечаем — пройдены в былом.

Громогласно подводя итоги,
Сели и пируем за столом.

Лишь один кручинится, хмелея.
Взор опущен, волосы ежом.
Нет на свете мысли тяжелее
Той, что ты на празднике чужом:

Человек не побывал на фронте,
Неприглядно вел себя в тылу…
…Не смотрите пристально,
Не троньте!
Пусть катает крошки по столу.

Незримо
нахмурила брови
И всё воедино свела.
Тут зренье и слух
наготове,
Как пуля в канале ствола.

Тут линия фронта
целинно
Уходит в безбрежность годин.
Коварный покой.
Дисциплина
Готовности
номер один.

Стихи
отнюдь не лицемерье,
Не средство наводнить печать.
Они должны
в известной мере
Целебно жечь
И облучать.

Их роль — способствовать везенью.
Приумножать духовный рост,
Боготворить
и славить Землю
И не чураться
Сонма звезд.

Поэт и Слово
двуедины,
Как жажда мыслить и творить.
А тут —
равно необходимы
Размах и глубь,
Задор и прыть;

И гули-гуленьки
на крыше,
И — гром ракеты — напрямик,
И дар призванья,
данный свыше, —
Объять и сплавить
Век
И миг.

И не к лицу
поэту клясться
В любви к Отечеству Труда:
Он сын его,
и голос класса,
И вдохновенье,
И страда;

И трубадур —
такого рода,
Что светит сердцу и уму…
Он
не нисходит до народа,
А подымается
К нему.

Стараюсь в Революцию вглядеться.
Она священна, зрима, горяча, —
От банта на груди красногвардейца
До штурмовых полотен кумача

Она, как книга Родины, хранится,
Где ни один абзац не заменим.
Мы сами создаем ее страницы
И в то же время
учимся по ним.

Кто мне простые таинства раскроет:
Зачем Луна
озвучивает тьму?
И над Землей
сгорает астероид —
К чему Такая миссия
Ему?

Куда так манит
небо?
И во имя
Чего
роятся звезды в вышине?
И мирозданье —
с безднами своими —
Зачем
Оно
Подмигивает
мне?

Тенелюбивые растенья —
Неприхотливы искони.
Не знаясь с собственною тенью,
Они растут в чужой тени.
Растут, вбирая по крупицам
Тепло и дух земли сырой,
И даже влагой окропиться
Им не приходится порой.
Но на судьбу, на все лишенья
Ничуть не сетуют они, —
Так
чудодейственность женьшеня
Годами
копится
в тени.

Метровым льдом, метровым снегом
Одеты реки и пруды,
А эта речка спорит с небом
Журчащей ясностью воды.

Она течет, не замерзая,
Блестит блистательней парчи.
Ее питают в нашем крае
Глубокоструйные ключи.

Ей не по нраву прозябанье
И сны при холоде любом.
Она, как Русь, — из жаркой бани.
Ныряет в снег, аж пар столбом.

Она кипит, она струится,
Уносит муть, штурмует тьму.
И ключевых своих позиций
Не уступает
никому!

Рядовой гражданин.
А в наличии
Есть Советская власть у меня,
И партийных заданий величие,
И дорога,
и цель,
и броня,
И страна —
где в почете работники,
И священное чувство одно, —
Что со мной,
Как на первом субботнике,
Сам Ильич
Поднимает бревно.

Он стоит уверенно и крепко.
Под ногами сталь броневика.
Не винтовку,
а простую кепку
Стиснула горячая рука.

Он везде,
Он постоянно рядом,
Исполин с простертою рукой.
Под его родным, отцовским взглядом
Стал другим,
воспрянул род людской!

Скромный, мудрый, небольшого роста —
Он таким безмерно дорог мне,
Не в броню закованный,
а просто Человек, стоящий на броне.