«Блажен незлобивый поэт…»(стр. 71). — Некрасов высоко ценил творчество Гоголя — «честного сына своей земли». «… Это благородная и в русском мире самая гуманная личность, — писал он Тургеневу 12 августа 1855 года. — Надо желать, чтоб по стопам его шли молодые писатели в России».
Стихотворение написано на смерть Гоголя (21 февраля 1852 года).
При печатании стихотворения в «Современнике» цензура не разрешила указать, что оно относится к Гоголю. Но в 1855 году Чернышевский обошел этот цензурный запрет и использовал строки Некрасова для прославления автора «Мертвых душ». «… Никогда, — писал Чернышевский, — «незлобивый поэт» не может иметь таких страстных почитателей, как тот, кто, подобно Гоголю, «питая грудь ненавистью» ко всему низкому, пошлому и пагубному, «враждебным словом отрицанья» против всего гнусного «проповедует любовь» к добру и правде» (Н. Г. Чернышевский, Полн. собр. соч., т. III, М. 1947, стр. 21–22).
Муза(стр. 72). — Строфа «Музы», где говорится о свирели, построена на контрасте с пушкинским обращением к Музе в стихотворении «Наперсница волшебной старины…», очевидно знакомом Некрасову в рукописи (в печати оно появилось лишь в 1855 году).
«Ах, были счастливые годы!..»(стр. 75). — Перевод стихотворения Гейне «Госпожа Забота» («Frau Sorge») из книги «Романсеро» (1851).
Строки:
Сморкается громко старуха,
Зевает и крестит уста… —
(у Гейне этого образа нет) были запрещены цензурой как «кощунство».
Памяти приятеля(стр. 76). — Стихотворение написано Некрасовым к пятой годовщине со дня смерти Белинского. Поэт не называет его по имени, так как цензурой в то время запрещено было упоминать о Белинском в печати. Говоря, что критик остается «незнаем», Некрасов имел в виду именно цензурный запрет. На странице, где было напечатано это стихотворение (издание 1873 года), — карандашная запись Некрасова: «Известно, что о Белинском нельзя было слова пикнугь» («Стихотворения» 1879, т. IV, СПб., стр. XXXIV).
Филантроп(стр. 76). — В 1846 году в высших бюрократических и придворных кругах Петербурга возникло благотворительное Общество посещения бедных. Членами Общества были министры, графы, князья, великосветские дамы и др.; попечителем был герцог Лейхтенбергский. Реакционная печать восхваляла это Общество в таких выражениях: «Всюду является оно, чтобы поднять на ноги упавшего, отереть слезу плачущего, накормить алчущего, напоить жаждущего и утешить страждущего» («Библиотека для чтения», 1855, № 4, отд. VII, стр. 112–113).
На самом же деле «филантропия» богатых и праздных, проповедовавшая терпение, смирение и покорность, не только не спасала нуждающихся, но нередко способствовала их гибели. Об этом и говорит в своей сатире Некрасов.
В письме к Тургеневу от 17 ноября 1853 года Некрасов писал: «Посылаю тебе «Филантропа»… Этой вещи я не почитаю хорошею, но дельною…»
Отрывки из путевых записок графа Гаранского(стр. 81). — Статский советник Е. Волков в отчете о книге «Стихотворений» Некрасова 1856 года писал министру народного просвещения А. С. Норову по поводу «Записок графа Гаранского»: «Нет сомнения, что автор имел благую цель при сочинении этих отрывков; но едва ли она будет достигнута!.. Надо спросить у крестьян, что скажут они, если кто-нибудь из них прочтет эти отрывки? Наверное, можно предположить, что тот не засмеется!., а скажет вместе с автором: «Жаль, дремлет русский ум», — и предлагаемую автором «сатиру» примет, пожалуй, за другое слово» (В. Е. Евгеньев-Максимов, Некрасов как человек, журналист и поэт, М.—Л. 1928, стр. 224). Полностью эта сатира стала известна читателям только в советское время. Во всех изданиях до 1927 года после строк:
А то и хуже есть. Вот памятное место:
Тут славно мужички расправились с одним…
«А что?» —
следовали точки, отмечавшие цензурный пропуск. Было выброшено девять строк — о расправе разгневанных крестьян с угнетателем-помещиком.
В деревне(стр. 85). — Многие современники воспринимали это стихотворение как политическую сатиру. Так, строки:
Сорок медведей поддел на рогатину —
На сорок первом сплошал! —
были поняты как явный намек на Крымскую войну, вскрывшую бессилие николаевской монархии.
В письме к Тургеневу от 11 января 1857 года Герцен писал, что оно — «прелесть» (А. И. Герцен, Полн. собр. соч. в тридцати томах, т. XXVI, М. 1962, стр. 69). Тургенев оценил это стихотворение еще раньше. В письме к С. Т. Аксакову от 31 мая 1854 года он говорил, что Некрасов «написал несколько хороших стихотворений, особенно одно — плач старушки-крестьянки об умершем сыне» (И. С. Тургенев, Письма в тринадцати томах, т. II, М.—Л. 1961, стр. 223).
Читать дальше