Александр Твардовский - Стихотворения. Поэмы

Я вытер пот. Душила гарь и копоть:
От дома к дому шел большой пожар.
И, помню, я сказал: — Спасибо, хлопец! —
И руку, как товарищу, пожал…

Был трудный бой. Все нынче, как спросонку,
И только не могу себе простить:
Из тысяч лиц узнал бы я мальчонку,
Но как зовут, забыл его спросить.

Когда прочла твоя родная,
Что под Ростовом сломлен враг,
Прочла, быть может и не зная,
Что ты сражался в тех краях,—
То вновь к работе кропотливой
Она, наверно, взяв клубок,
Вернулась с мыслью горделивой:
«Не там ли нынче мой сынок?»

Когда прочла твоя подруга,
Как сотни тысяч наших жен,
Что на Дону войсками юга
Противник в бегство обращен,—
С волненьем искренним, сердечным,
Встречая день обычный свой,
Она подумала, конечно,
Не там ли ты и что с тобой?

Когда твой мальчик краснощекий
От школьных сверстников узнал,
Что где-то там, в степях далеких,
Разбит фашистский генерал,—
Он, твой любимец незабытый,
Твой сын и будущий боец,
Он так и понял, — немцы биты:
«Что ж, это бил их мой отец».

Когда твой друг на фронте где-то,
Как ты, мужающий в борьбе,
Читал в тот день свою газету,—
Он тоже вспомнил о тебе.
Не там ли ты, товарищ давний,
С кем он гулял, с кем чарку пил,
Не там ли ты, в той схватке славной
Под Таганрогом немца бил?

И вся родимая держава,
И весь наш тыл, и фронт любой
Несут хвалу и честь по праву
Тебе, товарищ боевой.
Москва и дальний заполярный,
В снега ушедший городок
С одною думой благодарной
Обращены к тебе, браток.

А ты в бою. И бородатый,—
Не до бритья коль взят разгон,—
Похож на русского солдата
Всех войн великих и времен.
На неостывшем вражьем танке,
Подбитом, может быть, тобой,
Ты примостился, чтоб портянки
Перевернуть — и снова в бой.

Хоть, спору нет, тебе досталось.
Не смыты копоть, кровь и пот,
Но та усталость — не усталость,
Когда победа жить дает.
Ты поработал не задаром:
Настанет срок — народ-герой
Сметет врага с земли родной,
И слава первого удара —
Она навеки за тобой.

Отцов и прадедов примета,—
Как будто справдилась она:
Таких хлебов, такого лета
Не год, не два ждала война.
Как частый бор, колосовые
Шумели глухо над землей.
Не пешеходы — верховые
Во ржи скрывались с головой.
И были так густы и строги
Хлеба, подавшись грудь на грудь,
Что, по пословице, с дороги
Ужу, казалось, не свернуть.
И хлеба хлеб казался гуще,
И было так, что год хлебов
Был годом клубней, землю рвущих,
И годом трав в лугах и пущах,
И годом ягод и грибов.
Как будто все, что в почве было,—
Ее добро, ее тепло,—
С великой щедростью и силой
Ростки наружу выносило,
В листву, в ботву и колос шло.
В свой полный цвет входило лето,
Земля ломилась, всем полна…
Отцов и прадедов примета,—
Как будто справдилась она:

Гром грянул — началась война…

Вдоль развороченных дорог
И разоренных сел
Мы шли по звездам на восток,—
Товарища я вел.

Он отставал, он кровь терял,
Он пулю нес в груди
И всю дорогу повторял:
— Ты брось меня. Иди…

Наверно, если б ранен был
И шел в степи чужой,
Я точно так бы говорил
И не кривил душой.

А если б он тащил меня,
Товарища-бойца,
Он точно так же, как и я,
Тащил бы до конца…

Мы шли кустами, шли стерней:
В канавке где-нибудь
Ловили воду пятерней,
Чтоб горло обмануть.

О пище что же говорить,—
Не главная беда.
Но как хотелось нам курить!
Курить — вот это да…

Где разживалися огнем,
Мы лист ольховый жгли,
Как в детстве, где-нибудь в ночном,
Когда коней пасли…

Быть может, кто-нибудь иной
Расскажет лучше нас,
Как горько по земле родной
Идти, в ночи таясь.

Как трудно дух бойца беречь,
Чуть что скрываясь в тень.
Чужую, вражью слышать речь
Близ русских деревень.

Как зябко спать в сырой копне
В осенний холод, в дождь,
Спиной к спине — и все ж во сне
Дрожать. Собачья дрожь.

И каждый шорох, каждый хруст
Тревожит твой привал…
Да, я запомнил каждый куст,
Что нам приют давал.